из дуба. По тумбочкам сразу можно было понять, кто где спит.
Одна была беспорядочно завалена медицинскими книжками – раскрытыми и закрытыми, с закладками и без – и стопками растрепанных бумаг. Все это безобразие теснилось не только на злополучной тумбочке, но и отчасти на полу – словно книги и бумаги, пользуясь тем, что в спальне никого нет, вознамерились уползти потихоньку обратно в кабинет Василия Савельевича, где им, собственно, и подобало находиться.
На другой лежал французский роман. Геля прочла золоченую надпись на корешке «L'Homme qui rit»[3].
Вот, собственно, и все.
На очереди были владения Василия Савельевича – то есть кабинет. Дождавшись, пока взрослые займутся своими делами, Геля просочилась в первую дверь от парадной.
Стены кабинета почти сплошь были заставлены книжными шкафами, стопки книг вавилонами возвышались и у основания шкафов, и у кресел, и даже на ступеньках стремянки. У окна – огромный письменный стол карельской березы, заваленный журналами, бумагами, газетами и, разумеется, книгами.
Геля подошла поближе, спрятав руки за спину, чтобы ничего не трогать.
Но не трогать конечно же не получилось – ее сразу заинтересовала открытая английская книжка, очень толстая, лежавшая поверх нескольких других. Предусмотрительно заложив раскрытую страницу пальцем, посмотрела, как называется. На голубой обложке значилось:
Немножко почитала и сморщила нос от жалости:
…молодой джентльмен выпал из экипажа и ударился головой о мостовую. В результате полученной травмы он на некоторое время потерял сознание, однако скоро пришел в себя. Он почувствовал себя значительно лучше, и его друг усадил его обратно в карету и привез в дом родителей…
Бедный молодой джентльмен! Упал, ударился, а во втором абзаце вообще умер! И бедный, бедный Василий Савельевич! Читает такие ужасные книжки, чтобы лучше помочь своей любимой дочери, которая тоже упала и ударилась (но, к счастью, до второго абзаца не дошло).
Рядом со столом стояло суровое кресло с прямой спинкой, а перед ним – еще два, низких, кожаных (видимо, Василий Савельевич был строг к себе и милосерден к посетителям). У ножки кресла громоздилась взъерошенная куча прочитанных газет и журналов, и Геля вытащила парочку наугад, чтобы посмотреть.
В журнале «Новая Иллюстрацiя» посреди 32-й страницы красовалась фотка дяденьки в лихо подкрученных усиках и с младенцем на руках.
Ну-ка, кто это?
Оказалось – Будущiе императоры Австрiи
Эрцгерцогъ Карлъ-Францъ-Iосифъ (он унаслѣдует престолъ послѣ нынѣшняго наслѣдника, Франца-Фердинанда д’Эсте) со своимъ сыномъ Францемъ-Iосифомъ-Отто.
Такой маленький, а уже почти император, – подумала Геля, внимательно разглядывая щекастого важного младенца в большущей панамке.
Что-то такое она слышала об этих эрцгерцогах. Или читала? Нахмурилась, припоминая, но нет, без интернета, своей вечной шпаргалки, ничего вспомнить не смогла.
И снова стало немножко стыдно – она, конечно,