ещё в амбаре шумело, грохотало. Потом все стихло, а утром отец, дождавшись, пока братья уйдут в поле, посадил Ивана и маменьку напротив стола и объявил своё решение:
– Слово мое такое. Собери Ивану кой, какие вещи. Завтри Иван уезжает в Муром к моему брату Николаю. Об этом никто не должон знать. Пропал, мол. Можа в лес ушел. А можа в Гусь убяжал, хто знат? Даю на первое время двадцать рублёв, больше не могу. В Ташенке тоби мой приятель на баржу посадить, я в записке написал. Вот письмо дядьке твому, небось приютить, он человек не бедный. Седня работай, как ничаго и не было. Уйдешь, как стемнеет. И не по дороге, а лесом. По – хорошему, тоби бы голову снясти, за непокорность, да, видать, судьба свой выбор дала. Не суди нас, а мы за тобя здеся помолимси.
В кузне Иван старался скрыть своё нетерпение, даже приветливо кивнул, промелькнувшей мимо, Зинаиде. «Только бы Степан не подвел!». Иван утром отправил Степана с запиской Катеньке, чтобы готова была к вечеру с ним бежать. Записку он должен был передать Лизавете, а та, тайно, отнести Катеньке. Как только солнце коснулось верхушек леса, Иван закрутил в тряпочку несколько мусатов, два, хорошо отточенных ножа, и уложил их в, заранее приготовленную, холщевую котомку: «Кажись всё. Хорошо, что Анисим Петрович уехал в Касимов. У него нюх, как у пса Васьки, что грямить цепами у ворот. Усё! Не будить тоби, Зинаида, завтри праздника, не будеть тоби кузнеца Ивана! Не будеть тоби ни Гуся-Железного, ни Гуся-Хрустального!».
– Одного прошу сынок, – Слезы маменьки капали прямо на лепешки, исчезающие в полнеющей котомке, – Когды усе успокоитьси, усё наладитьси у вас, пошли весточку. Успакой душу нашу. Прости нас, ежели поступали неправедно. Беряги саби.
– Ну, что ты маменька, – Иван почувствовал, что сейчас сам расплачется, – Усё уляжется. Я обязательно пришлю весточку. Обящаю. Давайте я вас обняму и с богом! Братьям потом объясните. Скажите, что я их тожа люблю.
Пробравшись дворами за деревню, Иван уже не мог сдерживать себя. Крепкие ноги неслись по лесу, ломая, мешающие бежать, ветки. «Катенька! Я бягу к таби! Бягу, моё солнышко! Бягу, чтобы счастье принясти!»
Степан не подвёл. Лизавета ещё утром передала записку Катерине, и они вместе её съели.
– Счастливая ты, Катька! Как в той сказке, что про Ивана-царевича. За Иваном, как за каменной стеной будешь. Он таби любить, он таби беречь будить. А как родители тваи? Ты им ничаго не скажешь?
– Батеньке не скажу. Бабушке скажу, она уже давно догадываетси. Маменьке боюся, пустя бабушка ея скажеть. Посля завтра родители Яфима приедуть, свадьбу обсуждать. Маменька плачет, не нравиться ея Яфим. Бабушка требует от папеньки отказ Яфиму дать. Папенька молчит. Да, что таперь? Всё одно убягу с Ваней, хошь в одной рубахе, хошь без лаптей.
– Тогда сбирайся тайно. Я, как тямно станеть, прибягу за тобой. Толька не передумай!
Иван за гумном, в назначенное время, уже ждал: «Прийдеть, не прийдеть? А вдруг, чаго помешаеть? А, вдруг, передумаеть? Дитя ешо. Да нет, идёть! Это ея юбка шуршить!».
– Пришла,