заголовки в голову не приходят. А новостей без заголовков не бывает.
– В таком случае не будет и новости.
Мы молча смотрели друг на друга, и я воспользовалась моментом, чтобы погреться в лучах его улыбки.
Мигель был высоким – намного выше меня, а я далеко не коротышка – и к тому же находился в прекрасной форме. Борода на его щеках была такой короткой, что почувствовать ее можно было, только проведя по коже пальцем, зато просто снежной белизны – еще белее, чем густая взъерошенная шевелюра. И это почти всегда резко контрастировало с черным цветом его одежды – ему нравилось именно черное. Сегодня это была рубашка с воротником типа «Мао» и итальянские брюки, то и другое – черное, без нюансов. Однако смысл всему облику придавала улыбка, будто она была создана на радость всем. И его излюбленное выражение – «я могу так тебя развеселить, что ты лопнешь от смеха» – меня просто очаровывало. Когда я смотрю на него, у меня то и дело мелькает мысль: «Как же нам, женщинам, нравятся те мужчины, которые не перестали быть детьми».
Наши отношения начались только в этом году. А до того Мигель был для меня «профессором Ларедо» – живой легендой мира наживок всей Испании, и я была удивлена, как и все в округе, когда выяснилось, что знаменитый, привлекательный экс-наживка и тренер-психолог обратил на меня внимание. «И как только тебе это удалось?» – в шутку спросила моя сестра Вера, когда до нее дошла эта новость. Я изобразила важную мину, но самым честным ответом было бы: «Потому что я ничего для этого не делала». Произошло, и все тут. И стало реальностью. Если и было что-то действительно реальное в моей тогдашней жизни, так то, что мы любим друг друга.
– Ну ладно, и как ты себя чувствуешь в этот великий день? – произнес он наконец.
– Честно говоря, даже не знаю. Все произошло так быстро. Мне, наверное, еще нужно привыкнуть.
– Ясное дело, это как раз нормально.
– И мне по-прежнему не нравится бросать начатое дело.
– Тебя смогут заменить в тех охотах, которыми ты сейчас занята, я об этом уже говорил…
– Да, говорил.
– Но дело ведь не в этом, так?
Мотнув головой, я отбросила со лба еще влажные волосы.
– Ничего, пройдет.
– Дело в нем, в Наблюдателе, – сказал Мигель.
Я заколебалась, но так ничего и не сказала в ответ. На эту тему мы говорили уже миллион раз, я обсудила это с миллионом подушек и задала вопрос миллиону зеркал. И все же – вот он, снова тут как тут, неотвязный. Наблюдатель. Имя, одно упоминание которого в моем присутствии выбрасывало мне в горло желчь, а все мое тело наполнялось отвращением, как будто по венам начинала циркулировать не кровь, а жидкое дерьмо.
«Да хватит уже. Ты ушла в отставку. Kaput. The end»[12].
– В конце концов мы его поймаем, солнышко, будь уверена.
– Да знаю я… В конце концов мы всех их ловим. Но вся штука в том… Нет, не могу объяснить.
– Вся штука в том, что ты принимаешь это близко к сердцу и становишься как раз тем, чего больше всего желает предмет твоей охоты… и потом тебе очень трудно оставить это. Со мной было