мародерствующих дезертиров-шарумов, он совершит глупость, если отравит Хасика. Грозный кай’шарум был его единственной надеждой на выживание, пока они не достигнут красийских земель или сети Аббана в Лощине.
– Лучше терять по кости зараз, чем получить копьем в спину или чинскую петлю на шею, – пробормотал он.
И потому он с превеликим тщанием зажарил свинью, доведя кожу до состояния вкуснейшей скорлупы, соединенной с влажным, горячим мясом прослойкой талого сала. Он командовал женщинами, обучая их готовить кускус и другие блюда, угодные нёбу красийцев. Так, баджинский нут удалось худо-бедно заменить северной кукурузой, и Аббан приготовил ее в изобилии, стремясь уважить новый отряд Хасика.
У того же весь день было хорошее настроение. Аббан заставил поститься и чинов, ароматы дразнили всех обитателей фермы. К закату, когда баджинов позвали к столу, даже они проявили хищное нетерпение.
Шарумы взяли пару северных столов, обрубили ножки и уложили столешницы торец в торец. Когда прибыли остальные, Хасик уже преклонил колени на подушках во главе получившегося стола.
– Орман.
Он указал на одинокую подушку, лежавшую справа. Вожак баджинов свирепо сверкнул глазами, но заново ссориться с Хасиком не захотел. Он встал на колени и потупился. Другие воины последовали его примеру, расположившись на голом полу по четверо с обеих сторон.
Когда шарумы затихли, Хасик показал на дальний конец стола:
– Чины.
Трое энджирцев проследовали кружным путем, стараясь оставаться вне досягаемости шарумов. Скованные страхом, они тоже опустились на колени, где было велено.
Баджины нахмурились, а Орман подал голос:
– Мы будем ужинать с чинами?
Метнувшись молнией, рука Хасика сгребла бороду воина и с силой дернула так, что лицо впилилось в стол. Орман взревел и попытался вырваться, но Хасик зажал густые волосы в кулак. Он держал Ормана, пока воин не утихомирился.
– Не иначе, ты вообразил, что раз сидишь одесную, то имеешь право о чем-то спрашивать, – произнес Хасик. – Продолжаешь выдумывать всякую чушь?
Орман медленно помотал головой:
– Нет.
– Нет? – переспросил Хасик.
– Нет, господин, – ответил Орман.
Хасик хрюкнул и выпустил его бороду. Дальше он повел себя как ни в чем не бывало.
– Шарумам сесть.
Воины с солдатским мастерством сменили положение – перекатились с коленей и сели. Сколько их муштровали в шарадже? Чины остались на коленях и развели их, как приказал Хасик, в стороны. Баджины, похоже, этим утешились.
«Для меня места нет», – подумал Аббан, довольный тем, что можно незаметно укрыться в кухне. Он знай себе гонял женщин, которые уставляли стол дымящимися блюдами. Голодные мужчины не сводили глаз с еды и сосредоточенно принюхивались, пробуя «на вкус» аппетитные запахи, пока не дошло дело до самих кушаний.
Наконец вкатили свинью – на вертеле. Тающий жир собирался в лужу на подносе, подставленном под сочную тушу.
– Приготовьтесь поразить брюхо чудом, какое вам и не снилась, – сказал