бить в набат и призывать милость к незаслуженно преследуемым поборникам личной свободы!» – пафоснула либеральная часть руководства газеты, где я работаю. И как добавили тут же начальники-консерваторы: «Главное, не сорваться и не назвать их публично в газете извращенцами».
Итак? Куда ж нам плыть? Where is my mind, типа? Теперь, несмотря на это нелепое нападение, остаётся встретиться с ньюсмейкером, чтобы продолжать защищать невинных жертв гомофобии. Вчера, когда я, Ваня Кромешников, ужинал и выпивал с коллегами в редакционном кафе, в очередной раз к нам заявился этот мент-дылда, латвийский сыщик-полицай с украинской фамилией, и вначале поломавшись для блезира типа не пью потом тоже как следует накатил. Но тайны не выдал. У меня такое чувство, что мой добрый гений с кобурой под мышкой не только ловко маскируется в гражданскую одежду, но и, как принято у ментов, при этом ещё и схемачит. Иначе с какого бы хрена он стал выходить на контакт с журналистом? В чём его интерес? В малехонькой, меньше двух миллионов жителей, Латвии таких, как этот хохол, специалистов полицейского розыска ну, может быть, сотня, однако все они сидят на попе ровно и в редакции не лезут.
Странная история! Впрочем, есть в Риге один такой кент, а у кента есть такой талант, именно что попадать в дикие истории.
Я – Иван Кромешников, и я часто наблюдаю себя со стороны и говорю о себе в третьем лице. Полагаю, что Иван Кромешников психически нездоров, будучи социально неадаптированным подпольным человеком, но таков уж мой обычай. И чего-то ещё беспокоит. А, вот. Если буду писать роман, то ни в коем случае нельзя указывать, как Ваня Кромешников пидораса укусил за хуй. Раз укусил, значит, в рот брал. В этой стране любой лощёный и либеральный и самый что ни на есть прозападный интеллигент, когда поддаст, то, оглядевшись, нет ли рядом американских или европейских спонсоров, в курилке или в туалете тебе по сему случаю скажет, пьяно рыгнув: «Ну ты и петух». А ты ему в морду, в морду, в морду, и тем же рылом, да об умывальник.
Мимоходом прохожу по старому кладбищу с надписями по-немецки и латышски на черных надгробиях: «Какие страшные оброки смерть собирает от людей!» Но резонанса не возникает, ибо вокруг нет ничего ужасного. Парк города Риги, лето под прозрачной листвой. Ваня, то есть я, стоит, упёршись чем-то там… а, взглядом, в поток падающего ручья из Мариинского пруда. Запущенное и зарастающее тиной окружающее называется парком «Аркадия», каковое слово обозначает идиллию и обалденный рай, то есть как всегда в этой стране ложь, пиздёж, провокация и ни грамма правды. Голова кружится. От приключений и снов я и так подустал, а мне ещё предстоит встреча пускай и с полезным, и прославившим меня, но – неприятным чудаковатым ментом. Впрочем, общение со лгунами, которые тебя используют в своих целях, и есть главная профессиональная обязанность журналиста.
– Сталин с нами! – автоматически