новое понимание сути и природы расстройства, необходимо по-новому взглянуть на его связь с вредными субстанциями и другими формами патологического поведения. Только поняв, что является зависимостью, мы начнем находить более адекватные способы ее преодоления. Только поняв зависимого человека как личность и обходясь с ним с подлинным сочувствием, мы сможем отыскать лучшие и намного более эффективные способы уменьшить вред от употребления нелегальных психоактивных веществ.
Я лежу в катушке аппарата, и в голове моей вдруг начинает звучать песня «Как я сюда попал?». Это тайна любого зависимого человека, и для того, чтобы ее раскрыть, нам нужно взглянуть на проблему изнутри и внимательно присмотреться к ее частностям.
Глава 1
Острие иглы
Героин был единственным средством, которое по-настоящему работало, единственным средством, останавливающим бесконечный бег в колесе вопросов, на которые не было ответов… Героин стал кавалерией… ступившей с тихим постукиванием на основание черепа, а затем растекшейся черным покрывалом, окутавшим всю нервную систему. Он стал похож на кота, уютно свернувшегося на своей любимой подушке.
К июлю 1988 года моя жизнь сузилась до крошечной точки на острие иглы. Я жила со своим другом Мэттом и занималась торговлей кокаином. Моими рутинными ежедневными занятиями были, во-первых, участие в метадоновой программе, а во-вторых, лихорадочный поиск денег на дурь, оплату квартиры и корм для кошки. То лето было одновременно лучшим и худшим временем в моей жизни. Лучшим это время стало, потому что в августе я успешно избавилась от кокаиновой и героиновой зависимости, из-за которой я весила тогда 85 фунтов, конечности были испещрены следами инъекций, волосы, выкрашенные, как у Мадонны, пытающейся выглядеть, как Мэрилин Монро, потускнели и поредели, а глаза потухли и потеряли всякую живость. Худшим это лето стало потому, что я – ну, как бы это сказать? – не стала бы рекомендовать активным кокаинистам и героинщикам столь резкую абстиненцию.
Мне было тогда двадцать три года. Надо мной висело нешуточное обвинение, по которому мне грозил срок от пятнадцати лет до пожизненного по нью-йоркскому закону Рокфеллера о наркотиках. Меня застукали с двумя с половиной килограммами кокаина, и из-за этого я выглядела как дилер высокого уровня, хотя на самом деле этот кокаин принадлежал поставщику Мэтта, попросившему его подержать у себя товар.
Мало кто мог бы представить такое будущее для ребенка, начавшего читать в три года, преодолевшего природную застенчивость, и в восьмом классе ставшего «учеником, нацеленным на успех». Этот ребенок отличался такой высокой успеваемостью, что его без экзаменов взяли в первую женскую группу Колумбийского университета в 1983 году. Но Колумбийский университет теперь был в невозвратном туманном прошлом. Я не могла учиться дальше из-за стресса, вызванного уголовным преследованием.