забыв, как дышать. Даже не заметила, в какой момент стриженый снова надавил на кнопку, и окно закрылось, словно затянувшись стеклянной пленкой.
Кто-то компактный и малодушный, сидящий внутри каждого человека, посоветовал тихо, на цыпочках, уйти, пока мое присутствие не заметили. Остановила мысль, что это будет не по-мужски, да и вообще противоречит чувству справедливости.
– Вы что, с ума сошли?! – Раз уж выбор сделан, мяться и жаться к стене смысла не имело. Я резко выступила вперед, будто все это время просто дожидалась удобного момента. – Кто вам дал такие права? Да я сейчас пойду с жалобой к директору тюрьмы!
– А на что? – Охранник и бровью не повел. Похоже, тот факт, что его поймали с поличным, этого человека нисколько не взволновал. – Ну уронил миску, с кем не бывает?
Ошарашенная такой наглостью, я уперла руку в бок.
– В таком случае как насчет оказания первой помощи пострадавшему? И почему не обратились в медицинский центр? Где средства от ожогов?
Тюремщик пренебрежительно передернул плечами.
– Ничего серьезного, само пройдет, – отмахнулся он. – А ты кто вообще такой? Я тебя в первый раз вижу.
– Новый преподаватель курса по астрономии.
Я скосила глаза на успевшего вернуться за мной Раджера. Слишком увлеклась, даже не обратила внимания на его появление.
– Ах, учитель, – без малейшего уважения к профессии протянул второй тюремщик. – Ну так и иди учительствуй, а меня поучать не надо.
Поддержки со стороны Раджера я не получила; напротив, он взял меня за локоть и практически потащил за собой.
– Что это такое?! – возмущенно прокряхтела я, сумев освободить руку, лишь когда мы поднялись по первым ступенькам. За это время я успела запыхаться, а в районе локтя наверняка образовались синяки. – Что за беспредел здесь творится? Да я прямо сейчас пойду с жалобой к директору тюрьмы или его заму. Кто-нибудь из них еще на работе?
– Нет, в такой час никого из них на службе не бывает, – бесстрастно ответил Раджер. Тюремщик удостоверился, что бежать обратно к камере я не стремлюсь, и позволил мне восходить по лестнице самостоятельно. – И не советую тебе приезжать сюда завтра пораньше, чтобы переговорить с кем-нибудь из них.
Я в недоумении уставилась на него, поскольку он практически снял готовую реплику с моего языка. Вместо родившейся в мозгу тирады с губ теперь слетел короткий вопрос:
– Почему?
– Я ведь говорил: начальство негласно одобряет такое обращение с не сознавшимися арестантами.
– Про такое обращение речи не было, – заупрямилась я.
Раджер безразлично пожал плечами: вести бессмысленный спор он был не настроен.
– То есть вот это всех устраивает? – переспросила я, отчего-то понизив голос.
Снова пожатие плечами, на сей раз призванное заменить положительный ответ.
– Система заинтересована в том, чтобы преступники делали официальное признание, – напомнил тюремщик.
Кстати