поэтому я воспринял эти слова не более чем шутку, коей та и была. Он без дальнейших объяснений, взял меня за руку и подвёл к воде.
– Короче, Сел, сейчас проведём эксперимент. Ты должен будешь прыгнуть в воду.
– Стоп, погоди, Мить, вода же ледяная. – Несмотря на дневную жару, ночи были ещё холодными, вода вряд ли была теплее пятнадцати градусов. Я отошёл назад, как когда-то он сам на проезжей части. – Я не буду туда прыгать…
Он перебил, достал свою тетрадь, раскрыл сильно потрёпанные страницы в самом конце:
– Смотри, – указал на схематичное изображение человечка, который очевидно изображал меня, падающего в воду Москвы-реки. – Вот здесь. Ты должен будешь встать на камень, – он махнул рукой в сторону огромного бетонного куска, лежащего возле самой воды, упираясь прямо в ограждение, погнув его. – Я всё подсчитал, высота камня и берега будет оптимальна, вхождению твоего тела в воду. Короче, ты не ударишься слишком сильно. Так, может пара синяков на коленках. И вместе с тем, можно будет измерить твои ощущения, так как этой высоты достаточно, чтобы считать её опасной.
– Мить, с тобой всё нормально? В прошлый раз ты считал меня безумным. Но, похоже, с ума тогда сошёл ты сам. – Я понимал, что он говорит серьёзно, но не хотел верить, что мне надо сигануть в холодные, зелёно-буро-синие непрозрачные воды Москвы-реки, чтобы доказать собственную неуязвимость.
– Ну, по моим наблюдениям тебе ничего не угрожает. Ты, пойми, Сел, нужно выяснить, что будет, если опасность станет неотвратимой. – Он пристально посмотрел в глаза. – Понимаешь, когда ты выходишь на проезжую часть, то сам регулируешь уровень опасности и защиты. Машины останавливаются, ты становишься препятствием. Кстати, вот ещё один вопрос, который нужно выяснить, каким препятствием ты становишься? Судя по всему, очень заметным, раз вообще всё останавливается в видимом обозрении.
Я снова посмотрел вниз. Вода была жуткой, прыгать в неё совершенно не хотелось. Митька продолжил:
– Сейчас, когда ты прыгнешь, от тебя не будет зависеть ни-че-го. – Он произнёс это «ничего» по слогам, делая на этом слове ударение, – Не будет никакого препятствия между тобой и водой. Разве, что ты зависнешь в воздухе. Но если так случится, – он ещё раз пристально на меня посмотрел, – тогда тебя точно нужно изучать и уже явно, не мне. Такого не бывает.
Я кивнул с сомнением. Мы словно поменялись ролями. Я сомневался, а тот был уверен. Я волновался, а он был невозмутим. Я осознавал, что Митька был прав. Я до сих пор не задумывался над этим. Оставался ли я в безопасности, спрыгнув с высокого дерева, или с пятиэтажного дома? Мог ли я вообще пораниться и погибнуть? Распространяется ли мой «дар» на ситуации, если я сам выберу опасность. Если подойду к краю и как сейчас, спрыгну вниз? Размышления уничтожили зарождающийся страх, появилось любопытство, хотя сама мысль об этом казалась какой-то невозможной.
– А что будет, если я расшибусь насмерть?
Митька