длинные, с птичками, для китайской прически она брала. Пять штук. Скажи, чтоб вернула – они у нас одни на всех! Может тебя послушает.
Вита пообещала содействие и отправилась искать комнату с зеленой занавеской. Таких оказалось две. В первой какой-то парень натягивал на себя широкие шелковые штаны, даже не потрудившись толком задернуть занавеску. Дверной проем второй комнаты был плотно зашторен, и за занавеской громко играла музыка и слышались странные булькающие звуки – то ли мокрый кашель, то ли рвотные спазмы – там определенно кто-то был. Вита оглянулась, зацепила пальцем занавеску и осторожно потянула ее в сторону, старательно выстраивая в уме первые фразы предстоящего разговора.
Комната была самой обычной, бедно обставленной, с пятнами на обоях и штукатурке. На общем фоне выделялись только новый темно-зеленый диван, неплотно придвинутый к стене, словно для того, чтобы не запачкался, и стоящий на полу небольшой магнитофон «Сони», громко и почти качественно воспроизводящий песню Милен Фармер. Отодвинув занавеску, Вита отразилась в трюмо, которое стояло прямо напротив дверного проема, но Элина, кото-рая сидела перед зеркалом, ее не увидела. Закинув голову с распустившимися волосами и содрогаясь в странном кашле, она трясущимися руками что-то засовывала себе в рот, живо напомнив Вите виденный в далеком детстве в заезжем цирке трюк с глотанием шпаги – не только из-за движения, но и потому, что…
– Ч-черт! – вырвалось у Виты, когда она метнулась из-за занавески к трюмо, и, оказавшись возле Элины, она еще смогла удивиться, как успела за период такого короткого движения произнести такое длинное слово. Выскочило оно само по себе, одновременно с выдохом.
Наверное, подсознательно она уже давно была готова к чему-то подобному – первой сту-пенью стала картина Чистовой, второй – «разгадка» Кужавского и его смерть. Не было бы этих ступеней, Вита так бы и осталась стоять в дверном проеме, вежливо постучав по косяку, и дожидаясь, когда Элина соизволит к ней повернуться, и считая, что порнодива попросту валяет дурака… Но она подскочила к ней и едва успела дернуть из трясущихся побелевших пальцев некий предмет, который Нарышкина-Киреева уже наполовину засунула себе в гор-ло. Пальцы разжались – не столько от силы рывка, сколько от неожиданности, и предмет с легким звоном упал на пол. Наверное, это и была та самая китайская шпилька, о которой го-ворила девушка – золотистый, длиной в ладонь стерженек, один конец которого венчала хохлатая птичья голова с зелеными камешками вместо глаз. Шпилька была наполовину пе-репачкана в слюне и крови.
Лишившись шпильки, Элина издала страшный звериный вой, вскинула голову, и на Виту глянула подергивающаяся маска безумной боли. Сейчас ее лицо потеряло всякое сходство с лицом известной актрисы Барбары Брыльской – теперь это был комок агонизирующего мяса, обтянутый кожей. Рот с темно-красными разводами в уголках раскрылся до предела, так что казалось губы вот-вот треснут, и вой несся