университет дочку определили.
– Ах ты, неблагодарная дрянь! – ревел Николай Алексеевич. – Разве не твоя мечта была учиться в этом университете? Не смей так говорить с родителями, дура! Что ты себе позволяешь! Совсем от рук отбилась…
От негодования лицо Николая Алексеевича раскраснелось, на лбу выступила испарина.
– Конечно, я дура, вертихвостка! А Таня, умница и красавица… Тане больно… Ее жених предпочел трахать младшенькую сестричку. Так пусть теперь все страдают. Конечно, меня и моего ребенка можно пустить в расход. У такой глупой курицы, как я, вряд ли кто-то стоящий родится. Вы так считаете?!
– Юля, немедленно успокойся! И ты, Коль, тоже держи себя в руках… у тебя ведь давление и сердце, – попыталась примерить родных Эльвира Тимофеевна.
– А у меня, мама, ребенок под сердцем. Но вы продолжаете делать все, чтобы я плакала и страдала, хотя доктор сказала, что мне нельзя волноваться.
– Юля, – Николай Алексеевич постарался говорить более спокойным тоном, – Таня тут совершенно не при чем.
– Ах не при чем! Разве она не твоя любимица, папа?! Скажешь по-другому? – вопросительно уставилась на отца Юля, а тот виновато отвел глаза. – А я вам только проблемы всегда доставляю, и моего ребенка вы тоже не будете любить. Замучите своими наставлениям… Как вы мне надоели! Меня от вас тошнит, от вас и вашей ненаглядной Танечки… Да пошли вы все! – совершенно не жалея родителей, истерично орала блондинка.
– Юля, не неси чепуху. Я вас обеих люблю! И мама тоже.
– Ха, любишь! – зло иронизировала прекрасная блондинка. – За Таню ты бы любого урыл, а ради меня и пальцем не хочешь пошевелишь. Что тебе стоит сходить к Шувалову и заставить на мне жениться! Ведь Алекс – отец моего ребенка.
– Юлька, да кто мы такие, чтобы заставить кого-то жениться?! Ты себя слышишь? Он здоровый богатый мужик. Что за бред ты несешь? – удивлялась Эльвира Тимофеевна.
– Я не хочу, чтобы мой ребенок был ублюдком… – упрямо повторяла Юля. – С Таней вы бы совсем по-другому разговаривали, вы всегда с ней по-другому говорите. А со мной только как с мешающей вам дурочкой. Знаешь, что, папочка, – злая плачущая блондинка обвинительно стала тыкать в отца пальцем. – Если ты не пойдешь к Шувалову… я покончу с собой и этим никому не нужным ребёнком. Так и знай, папочка!
– Юленька! – всплеснула руками мама. – Да что ты такое говоришь? Как ты можешь?!
На светловолосую фурию было страшно смотреть… Она вся тряслась, заплаканные голубые глаза горели ненормальным истеричным блеском. Эльвира Тимофеевна подскочила к дочке, попыталась обнять девичьи худенькие плечи, но та лишь грубо оттолкнула мать, опрокинула стоящий рядом с ней стул, потом сбросила находящиеся на маленьком компьютерном столике письменные принадлежности.
– Дочка, успокойся! – хрипло сказал побледневший Николай Алексеевич, а его рука потянулась к левой стороне груди, где опять начинало гореть и болеть.
– Я не могу успокоиться, папа! Нахрен