ей. И уже телефонистка Вера кажется родной. И манит, манит к себе озеро Лесное, которое не замерзает даже зимой в лютые морозы…
– Леля, это правда? – строгий голос отца ударом ей в спину.
– Что, правда? – спросила она, повернувшись. Почувствовала, как кровь прилила к лицу. Отец был явно чем-то разолён. Глаза горят, желваки ходят, бледный, взлохмаченный, держится за дверь.
– Признавайся, ты беременна, да?
– Папочка, – Лёлька увидела за спиной отца сестру и всё поняла. – Милый мой, дорогой мой папуля, я не знаю, что именно наговорила тебе Анна, откуда она выудила такую сенсационную новость, о которой я слышу впервые. Но, если ты считаешь, что от чтения писем можно забеременеть, то так оно и есть. А, если нет, то паника ложная.
Отец развернулся и ушёл своей размашистой походкой.
– У-у-ух, – выдавила Анна и захлопнула дверь. Лёлька рассмеялась…
Беременность случилась летом, когда Лёлька жила в новом доме, который выделили Леониду. Дом дали в надежде на то, что молодой специалист Леонид Белый задержится в этих местах надолго. Он был не против, оставалось уговорить Лёльку.
– Куда же я теперь поеду? – она погладила свой округлившийся живот. – Меня в дом не пустят. Скажут, нагуляла.
– Как это нагуляла? – Леонид побледнел. – Мы же с тобой муж и жена. Вот документы из Загса. Или им этого мало?
– Да, не знаю я, что им нужно, – отмахнулась Лёлька. – Просто не поеду я в Москву и точка. Академку возьму. Потом догоню…
– Нет, так не пойдёт, – Леонид улыбнулся. – Мы с тобой последний курс вместе закончим. Я тебе помогать буду. Мы справимся, родная…
Они справились. Экзамены сдали, родили богатыря. Дали ему имя Георгий в честь своих побед. Да и Георгий Белый звучнее, чем Белый Злат.
На защиту Лёлькиного диплома поехали втроём. Лёлькины родители приняли их сдержанно. Радости и восторгов особых не выказывали, но и выговоров не устраивали. Обстановка в доме не располагала к сантиментам. Старшая сестра Анна старалась счастливой Лёльке в глаза не смотреть, к мальчику не подходила. Младшая Марьяна потихоньку нянчила племянника, называла его нежно Егорушкой. Ей это имя нравилось больше, чем холодное ветхозаветное Георгий Победоносец.
Малыш не капризничал, словно понимал, что в этом доме нужно вести себя подобающе. Он внимательно наблюдал за взрослыми, пытался повторять слова, радовался, когда это у него получалось. В Москве Егорка сделал первые робкие шажки, а когда пришло время возвращаться в Сибирь, он уже бегал вовсю. Вернулись они с намерением прожить в Сибири всю жизнь.
Вечерами Лёлька и Леонид читали сыну сказки и стихи. Под звук их голосов он засыпал. А они ещё долго шептались, делились пережитым за день, строили планы. Казалось, так будет всегда. Но…
Леониду зачем-то понадобилось ехать в соседний посёлок.
– Я мигом, – пообещал он, целуя Лёльку и сына. – Вы тут не скучайте без меня. Лады?
– Лады! –