напрямую связаны с зажатыми, закапсулированными в теле эмоциями. Это знание было доступно человечеству с незапамятных времён, а получило вторую или, может быть, даже третью жизнь в работах и деятельности Вильгельма Райха и его учеников. А впоследствии и основателей современного НЛП (нейролингвистического программирования) Ричарда Бэндлера и Джона Гриндера.
Что происходит, если так и оставить в теле эти капсулы – зажатые, замороженные эмоции? Если дать им возможность накапливаться?
Представьте, что фильтр, через который протекает вода, постепенно начал забиваться, и однажды он полностью забился. Вода не сможет течь дальше, и либо напором она разорвёт соединение, либо поток просто остановится.
Я уже говорил, что историю с приступом забыл достаточно быстро. Но, к сожалению, детские страхи и переживания просто так не проходят. Всё возвращается в самый неподходящий момент. Такой момент наступил, когда мне стукнуло восемнадцать.
Это был, к слову, тоже август, только во второй трети восьмидесятых. Вместо террасы в подмосковном домике была казарма в воинской части на Дальнем Востоке.
Климат там влажный, он сильно отличается от подмосковного. Днём жарко, вечером дождь и, как следствие, жуткая духота. Курс молодого бойца достиг своего пика, до отправки на пограничные заставы оставалось прозаниматься ещё месяц. И тут для меня все звёзды на небе разом сложились как-то не так. Для организма это был всё-таки стресс. После отбоя мы обычно отключались сразу. Но в этот раз вместо сна пришли те самые ощущения из детства: легкие заполнены воздушно-водяной смесью. И ещё запахи. Такие же горькие. А следом всё тот же спазм. Всю ночь я судорожно глотал воздух. Дотянув до утра, хрипя и сопя, вместо физзарядки был отправлен в санчасть, где, наверное, в первый раз в жизни познакомился с практической психологией в действии. Мне повезло, что на месте был врач, капитан медицинской службы, а не фельдшер. Он сначала уточнил, планируется ли сегодня дневной кросс. Получив утвердительный ответ, выслушал мои сбивчивые объяснения про диагноз. Он посмотрел на меня и принял единственно верное в этой ситуации решение: проверить мою медицинскую карту, по ходу дела заметив, что такие призыву не подлежат. Тут началось самое интересное. В карте было пусто, хотя я видел запись всего полтора месяца назад в Москве. Дело в том, что за год до призыва на срочную я собирался поступать в военное училище, а медкомиссия в военкомате именно из-за диагноза, который был в карте, не допустила меня до вступительных экзаменов. Когда в институте, где я учился, сняли бронь, на той же самой комиссии та же врач сказала, что да, дескать, диагноз есть, а вот на срочную службу ты годен. До пограничного отряда карта дошла в усечённом виде. В военкомате, видимо, потеряли лишние страницы. Так мы с капитаном и стояли несколько секунд. А после он принял ещё одно мудрое решение. Карта чистая – значит, диагноза нет. Кросс бежать ты не отказываешься. Будет приступ – отправим на носилках