у него ресторанчик на Павлодарской, он собирается выгнать одного из своих администраторов, так я тебя пореко-мендую… и твою удивительную Аню устроим. Все может наладиться, конечно, при условии, если ты будешь вести себя разумно.
– Поглядим, – рассеянно ответила Вита, – мой внутренний голос мне подсказывает, что все это так просто не закончится. Эх… безотраден путь мой! Каждый божий день – глушь лесов да холод-голод деревень!1 Так хочется отдохнуть, так надоело бегать…
– Да ты просто рассыпаешься, – заметила Карина, – никогда тебя такой не видела. Ничего, выкрутишься. Задумывалась ли ты когда-нибудь, что если б ты не отказалась тогда от денег, которые я тебе предлагала, здесь бы тебя и похоронили? И не денег мне было бы жалко – просто за последние шесть лет у меня сформировались своеобразные понятия о благородст-ве.
Вита усмехнулась и ничего не ответила. Карина встала и, сказав «Посиди», вышла из ка-бинета, закрыв за собой дверь, из-за которой почти сразу раздалось «Лариса! Лариса!», по-том послышалось сердитое ворчание светловолосого «джинна». Вита допила свой коньяк, прикусила ломтик лимона, после чего, ожидающе поглядывая на закрытую дверь, принялась бродить по кабинету. Тронула мохнатый перистый лист большой вашингтонии, знакомой ей еще по «Яшме», внимательно рассмотрела четыре круглые матовые темно-зеленые вазы, вы-строенные по размеру на стеклянной полке, потом потянулась было к серебристому телеви-зору, чтобы включить его, но тут вошла Карина, и она обернулась.
– Ну, что, пожалуй, мы все выяснили, так что я пойду.
– Еще пятнадцать минут посидишь – вам привезут пальто. Молчи, – сказала Карина, уви-дев, что Вита уже собирается возражать, и ткнула в ее сторону указательным пальцем, на ко-тором взблеснул изумрудный перстенек, – я могу себе это позволить, кроме того, мне в том магазине все равно крепко должны. Так что же это за удивительная девочка с тобой?
«Удивительная девочка» тем временем сидела внизу, за столиком, и под слегка насмеш-ливым взглядом охранника жадно поглощала принесенную еду, с трудом удерживая себя от того, чтобы вылизывать тарелки. Она не знала и не пыталась разобраться, что же это были за блюда, только чувствовала, что ест что-то горячее и необыкновенно вкусное. Вокруг ели, смеялись, говорили, танцевали, освещение менялось – зал то погружался в полумрак, проби-тый точками сигаретных огоньков, то дробился в прыгающих разноцветных лучах, превра-щавших танцующих в странные дергающиеся призрачные фигуры, то ярко вспыхивал, обна-жая лица и движения. Менялась музыка, менялись танцоры на сцене. Пустые тарелки и ва-зочки улетели, подхваченные невидимой рукой, и Наташа, откинувшись на полукруглую спинку стула, курила и пила какое-то густое сладкое вино, сытая, умиротворенная, отогрев-шаяся, немного сонная и довольная, улыбалась плещущемуся вокруг людскому морю. Ду-мать о том, что будет, когда они с Витой выйдут из «Двух ящерок» не хотелось, сейчас ей было просто хорошо. Она попробовала втянуть в разговор охранника, но тот отделывался короткими лаконичными ответами, и она замолчала, глядя на сцену.