в темноте, хотя наверняка не для того, чтобы подслушивать, о чем говорят мои родители, – для себя я сразу решил не обращать внимания ни на что, какое бы решение они ни приняли там, в гостиной, после моего ухода. В те времена все дома, конечно, освещались довольно плохо, так что ничего необычного в том, что мы с мамой так и остались стоять в темноте, не было. Мы разговаривали, и я смутно видел мамин силуэт напротив, но лица ее разглядеть не мог.
– По всему дому почему-то пахнет гарью, – заметил я.
– Гарью? – Мать помолчала минутку, потом сказала: – Нет. По-моему, ничем таким не пахнет. Тебе, должно быть, просто показалось, Мацуи. У тебя слишком богатое воображение.
– Но я же чувствую запах гари! – возразил я. – Ну вот, теперь он снова усилился. А что, папа все еще в гостиной?
– Да. Он там над чем-то работает.
– Мне совершенно безразлично, что он там делает! – отрезал я.
Мать промолчала, поэтому я прибавил:
– Единственное, что отцу действительно удалось разжечь, это мои амбиции!
– Приятно это слышать, Мацуи.
– Ты только не пойми меня неправильно, мама. У меня нет ни малейшего желания, став взрослым, сидеть на том же месте в гостиной, где сидит сейчас мой отец, и рассказывать своему сыну о финансовых счетах и потраченных деньгах. Неужели ты гордилась бы мной, если бы я стал таким?
– Конечно гордилась бы, Мацуи! Жизнь таких людей, как твой отец, куда более многогранна, чем ты в свои юные годы способен понять.
– А вот я бы собой таким ни за что гордиться не стал! И о своих амбициях я упомянул только потому, что хочу непременно подняться над такой жизнью!
На этот раз мать довольно долго молчала. Потом сказала:
– В молодости многое кажется скучным и безжизненным. Но потом, становясь старше, вдруг обнаруживаешь, что именно эти вещи и являются для тебя самыми важными.
На это я не ответил. И, немного подумав, сказал:
– Раньше я ужасно боялся, когда папа приглашал меня на очередную «деловую встречу». Но с некоторых пор эти «встречи», честно говоря, стали меня просто раздражать, вызывать у меня отвращение. Да и что, собственно, представляют собой эти «встречи», на которых мне «оказана честь» присутствовать? Пересчет имеющихся в наличии денег? Бесконечное ощупывание монет? Я никогда не прощу себе, если моя жизнь сложится именно так!
Я помолчал, надеясь, что мать что-нибудь скажет. В какой-то момент у меня даже возникло странное ощущение, будто она молча ушла прочь, пока я произносил свой монолог, и теперь я стою в темноте совершенно один. Но тут я услышал шорох – мать шевельнулась; оказалось, что она по-прежнему стоит прямо передо мной. И я еще раз сказал с вызовом:
– Мне совершенно безразлично, чем отец занимается сейчас в гостиной. Все равно воспламенить ему удалось только мои амбиции!
Однако, похоже, меня вновь унесло куда-то в сторону. Я ведь, кажется, собирался пересказать тот разговор, что состоялся у меня с Сэцуко месяц назад, когда она неожиданно вошла в гостиную с охапкой только что срезанных цветов