что могла бы охватить ими весь мир. В руках Майкла она дрожала, как птичка, зная, что может улететь в любой миг, и желая лишь одного – остаться здесь навеки.
Она плакала, лежа под ним, рыдая от силы творящейся с ней магии. Нанетт впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему живой. Они лежали, прильнув друг к другу, синхронно дыша, прислушиваясь к отдаленному шуму моря, пока звезды описывали круг над скалой. Тогда Нанетт подумала, что, если бы мир мог остановиться сейчас, в этот самый момент, она была бы счастлива.
Но только лишь звезды над Орчард-фарм стали тускнеть, она шевельнулась на плече Майкла. Кот, примостившийся у окна сеновала, вскочил. Его желтые глаза горели в темноте, растрепанным хвостом он помахивал из стороны в сторону.
– Я должна идти, – прошептала Нанетт.
Сильная рука притянула ее, и Майкл уткнулся лицом ей в шею.
– Я буду помнить тебя, Нанетт Оршьер.
Он не просил ее уйти с ним. Не обещал вернуться.
Значение этих недомолвок отрезвило ее так же верно, как и морозный воздух, обжигающий голую кожу. Она не ответила, но высвободилась из его объятий и привела в порядок одежду, стараясь стряхнуть все соломинки с юбки и волос. Она не смотрела Майклу в глаза, пока не была готова, а затем в последний раз взглянула на его прекрасное лицо в предрассветных сумерках и поспешно произнесла, опасаясь, что голос предательски дрогнет:
– Au revoir, Michel[22].
Прежде чем он успел ответить, Нанетт умчалась, спустилась быстро, как только могла, по лестнице в хлев и, подхватив юбки, побежала через сад к фермерскому дому. Она на цыпочках пробиралась к своей спальне, а за окном медленно разливался рассвет. Она слышала, как начали просыпаться сестры и их мужья, как звякнул кувшин о раковину – это умывались близнецы.
Нанетт проскользнула в свою комнату и без сил опустилась на край кровати. Она глядела невидящим взглядом в маленькое круглое зеркало над комодом, но видела в нем не свои спутанные волосы и бледные щеки, а пару ямочек и глубокие-глубокие голубые глаза. Ее тело болело в укромных местах, бедра горели, а губы казались разбитыми, но боль в сердце была куда сильнее, чем все эти мелочи.
Когда она спустилась доить коз, Майкл, его большая повозка и тощая кобыла исчезли. Он уехал по тропинке, ведущей к скалистой дороге, – к следующему месту назначения и, несомненно, к следующей встрече с одинокой фермерской девушкой.
Магия этой ночи прошла. Появилась и вмиг исчезла, как и не бывало.
Она задала себе вопрос, осталось ли от нее хоть что-то.
4
За завтраком Луизетт при всех обратилась к Клоду:
– Охотника на ведьм больше нет, а сегодня канун Белтейна. Мы хотим пойти в храм.
Он даже не потрудился взглянуть на нее.
– Non[23].
– Никто не узнает, – отозвалась Анн-Мари.
– Тот рыжеволосый дьявол не единственный священник в Корнуолле и уже наверняка не единственный охотник на ведьм. К чему рисковать всеми нами?
– Ты слышала, что сказал Клод, Анн-Мари. Оставьте