к вечной проблеме: «Люблю я также Лукиана и охотно его читаю; я не так ценю его стиль, как его самого, правильность его мнений и суждений». Личное равно поэтическому?
Практическая реализация теории, равно ли личное поэтическому, – чуть дальше (с одиннадцатого по двадцать пятое высказывание). Мелькает вереница авторов и их произведений, сравнений и противопоставлений опыта одних – опыту других, пристрастных оценок удач и недостатков. В чистом, просто стерильном виде наблюдаем мы иллюстрацию того, что делает эссе – эссе: свободную композицию. Мысли по поводу прочитанного, изложенные в разных речевых манерах, типах, видах высказываний, легко стыкующихся в пределах одного компонента текста, убеждают, что свобода определяется подчинением не какому-то правилу, а только внутренней, «царствующей» мысли пишущего.
Дневник, разрозненные мысли, впечатления, мимолетные озарения, методологические подсказки… Одна из них – способ работы с книгой для углубления своего личного тезауруса. Здесь чтение и перечитывание, замечания по ходу чтения, разные приемы откладывания прочитанного в долгосрочную память. Варианты разные. Книга не увлекла – записывается дата окончания чтения. Увлекла – «зарубка» на память: в общих чертах записывается суждение, которое о ней вынес, чтобы «иметь возможность на основании этого по крайней мере припомнить общее представление, которое я составил себе о данном авторе, читая его». Опыт Монтеня в воспитании активного читателя, к сожалению, наукой не замечен, хотя оригинален и поучителен.
Дневник читателя, а это выглядит именно так, позволяет заглянуть в лабораторию рождения новых «узлов осмысления» объекта, которые появляются в момент столкновения двух рядом стоящих фраз, при наложении образующих подтекст. Лингвистический механизм философского подтекста – это предмет специального исследования, результатом которого станут расшифрованные суждения Монтеня, например, о том, что у одного автора «просвечивает добросовестность», другому недостает «искренности и независимости в суждениях», третьего можно понять только в сопоставлении с другими источниками и т. д.
Автор обрывает свои рассуждения на полуслове. Да это и не удивительно: мысль делала свои замысловатые зигзаги, вращаясь вокруг опыта чтения, опыта заимствований, опыта зарождения собственных мыслей. Отражен процесс думания, спонтанного круговорота мыслей, процесс отрывочного пополнения своих ощущений жизни и вписывания всех ее проявлений в орбиту своих координат и измерений. Взгляд со стороны и разглядывание изнутри, или, что то же самое, «я в мире» и «мир во мне». Из кирпичиков складывается здание мироощущения и миропонимания, а строительство идет по законам создания целостной системы: не сложение, а производное всех составляющих компонентов. Понять науку самопознания помогает ее творец.
Одно из главных жанровых завещаний – думай, человек. Опыт становления думающей личности, пожалуй, самое важное, что оставил нам древний автор.