серый костюм, который после происшествия в архиве выглядел не очень-то прилично. Я наскоро причесалась, накрасила губы и напоследок погляделась в зеркало. Конечно, вид совсем не тот, что был вчера, но для Алика сойдет.
Мы условились встретиться у метро, причем я нарочно подошла с противоположной стороны и спряталась за газетным ларьком. Меня очень беспокоил один серьезный вопрос: во что Алик будет одет? Если на нем опять все тот же мятый и не очень чистый джинсовый костюм, я сразу разворачиваюсь и ухожу, пока он меня не заметил. Терпеть этот костюм рядом с собой целый вечер я не в состоянии.
Я осторожно выглянула из-за ларька и не поверила своим глазам. Джинсового костюма не было и в помине, на нем были пиджак и брюки и даже белая рубашка. Правда, брюки были от одного костюма, а пиджак от другого, но это не важно, а важно было то, что Алик подстригся! Очевидно, я издала возглас удивления, потому что он повернулся ко мне всем телом и, узнав меня, смущенно улыбнулся. Пиджак был тесен и явно резал под мышками. Бедный толстячок! Ради меня он был согласен терпеть такие мучения целый вечер! За такое героическое поведение я пойду с ним в театр, буду развлекать его в антракте приятной беседой и вообще вести себя очень прилично.
По дороге я спросила у Алика, что выяснилось насчет смерти его начальницы Ларисы Георгиевны. Не то чтобы меня это очень интересовало, но надо же было о чем-то поговорить. Алик нехотя ответил, что приходила милиция, опрашивала всех сотрудников, но в тот момент в помещении вместе с Ларисой никто находиться не мог – было время обеда. Милиция не очень-то верит в самоубийство – не такая это была женщина, чтобы вот так с бухты-барахты взять и сигануть в окно, нервы у нее были в полном порядке, это другим она умела и любила нервы мотать. Искала милиция ее недоброжелателей, но, поскольку методы ведения дел и руководства у покойной были весьма специфические, ты же сама видела, то недоброжелателей у нее среди подчиненных было хоть отбавляй, всех не пересчитаешь. Офис их находится на пятом этаже, внизу до первого тоже всяческие конторы, дверь входная открыта, никто не смотрит, любой посторонний мог зайти, его и не заметили бы. Так что милиция пока в растерянности. Сидит какой-то тип, разбирается в бумагах Ларисы, думает там хоть какую ниточку найти.
К спектаклям Романа Виктюка я отношусь с осторожностью. Я не ханжа, но уж очень много голых мужчин обычно бегает у него по сцене. Однако модный режиссер, в зале – полный бомонд, дорогие билеты – все как полагается. Мне не хотелось огорчать Алика, но, по-моему, ему все это тоже не очень нравилось. В антракте я вспомнила, что ужасно хочу есть, и мы пошли в буфет. Я деликатно осведомилась у Алика, могу ли я выбирать сама, а то получится как у Зощенко – придется пирожное на место класть.
– Не волнуйся, я же сказал, что переводчикам в нашей фирме платят неплохо.
Вспомнив матушкины запреты, я назло набрала бутербродов с икрой и пирожных, а Алик взял себе просто апельсиновый сок. Понятно, все-таки жалеет денег. Сейчас будет смотреть на меня голодными глазами, а у меня кусок застрянет в горле. Но нет, он спокойно пил свой сок и вовсе