старился и боялся умереть. Однажды он колол дрова и упал. Оля не хотела, чтобы он умер, и ждала, когда Крокодил встанет. Он не встал, и девочка принялась плакать. Она плакала так сильно, что вокруг образовалось море слез. Плавать она не умела, но когда начала тонуть, забила руками-ногами и поплыла. Скоро она научилась плавать, совсем не уставая и глядя в небо, и, наконец, приплыла к маме. Войдя в дом, она увидела, что пьют чай. За столом сидел Крокодил и дул в блюдце.
Мы не очень твердо знали, кто такой крокодил. Олин папа звал «этим крокодилом» своего начальника на работе. Но в истории начальнику не было места.
Когда подружка пошла в школу, не очень я ей завидовала, потому что всё равно считала себя старшей. Помню, как Оля спросила меня, а как пишется Онекдот или Анекдот, и я, надув щеки, обучила ее релятивистскому подходу к проблеме. Объяснила, что пишут, и так, и так – всё дело в содержании анекдота.
Истории из жизни, вроде крокодильей, мы рассказывали друг другу в охотку и не часто, зато каждый день носились по коридору, выдумывали разные придумки и еще выбегали из кухни на балкон посмотреть на трамваи. Это зрелище захватывало нас сильнее всяких сказок. Близко от нашего подъезда, на трамвайной остановке скапливался народ. И вот высокий домик с окнами, мелодично прозвенев, подкатывал, из него кубарем вываливались люди, как муравьи расползались в разные стороны, а в это время дребезжащее чудо, изобразив пылесос, уже всосало всю прежнюю толпу. Бесконечная повторяемость и неповторимость движений приковывали – это, как смотреть на огонь в печи.
Иногда со звоном проходил грузовой трамвай, где-то задетый бомбой и залеченный синей высокой фанерой, стоявшей вертикально по бортам. Во времена, когда я не могла, в силу объективных причин, выходить из комнаты, я рассматривала улицу, стоя на подоконнике. Тогда, за неимением жизненного опыта, я называла такие штопаные трамваи рваными.
Но вернемся к нашим с Ольгой играм. Балкон, с широкими выходами в небо между ржавых железных брусьев, был старым и каменным. Чтобы мы, разгоряченные игрой, прямо из кухни не выскочили с четвертого этажа, между брусьями навязывались проволочки, их легко можно было отвязать, но старшие запрещали это делать. То ли дед, то ли дядька Витька, то ли я сама, кто-то из нас выступил автором такого толкования: если отвязать даже одну проволоку, балкон сразу обвалится. Мы с Олей, находясь на первобытном уровне развития человека, боялись даже дотрагиваться до проволочек. В жизнь входило колдовство, тайна, не подчинявшаяся никакому разуму.
Вот еще одно волшебное место, это уж Олина придумка. Живет она в деревенском двухэтажном домике на втором этаже. Чтобы попасть в это место, надо сначала слезть по крутой лестнице вниз, потом подняться по другой, потом опять спуститься, опять подняться, открыть гигантскую дверь, включить ослепительную огромную лампу в черной пречерной комнате с названием ОМ. Попасть ночью одной в такое место – не приведи Бог.
мальчики
А с мальчиками