Будда. Я насчитывала ему больше ста, а возможно и двухсот лет, и в таком возрасте ночная жизнь в лесу кому же другому может быть под силу. Их союз с Дарьей полнился противоречиями. Она светская женщина, он – Будда. Примерно, как Софья Андреевна и Лев Николаевич.
И вот большой компанией выходим из дома. Дорога идет через ячменные, потом овсяные поля. Сквозь стебли просвечивают яркие звезды васильков, вдали волнуются пшеничные поля, а еще дальше виднеется башня МГУ.
Начинался лес белоснежной рощей берез. Тут должны были расти белые, но показывались не всегда. Дальше выходили к нам подберезовики, подосиновики, лисички, наконец, на худой конец, трухлявые сыроежки: красные, лиловые, коричневые. Подальше, сильно подальше, начинался огромный запущенный сад, а в нем заросли свинушек. Если уж добрался до сада, то потащишь домой несметное множество светло-бежевых толстеньких грибков, это на засолку.
И вот садимся перед большой сковородой за большой стол: мелюзга и бабушка Даша. Грибы с картошкой – ничего себе, много-то не дадут. В это время с улицы слышится призыв: Лизка!! Потом опять: Лизка! Все замирают, и Дарья Дмитриевна негромко говорит: «нет ее». Ксения громким, строгим голосом повторяет: «Ее здесь нет». Баба Даша усмехается: « Ловко у тебя выходит».
Но младшей кузине не до друзей и даже не до грибов. Рядом оказался гость, мальчик на год ее младше, и бой в тлеющей фазе начался еще до обеда. Теперь он в разгаре. Если бабушка отвернулась, можно врезать и рукой, но конечно, основная битва идет ногами. Наконец, баба Даща, не утруждая себя замечаниями, шлепает Лизку ложкой по лбу. Битва затаивается, но все знают, что добром не кончится, и действительно, как только все вышли из-за стола, раздается громкий рев мальчика-гостя. Родительница уносит его в комнаты. Лизавета побеждает из любой позиции
снова школа
боевые действия
Так шли наши годы, и вот кончился Тарычевский период моей жизни вместе с окончанием начальной школы.
После четвертого класса тихая добрая наша учительница выпустила нас в пятый. Брошенные на произвол судьбы, мы сорвались с цепи.
Литвишка, маленькая и безгласная, специализировалась на терроризме. Сидя на первой парте у окна, она, разломив пирожок, брала рис по крупинке и запускала его в Мумию. Мумия – это престарелая бабушка учитель, такая ветхая, что казалось, ей не легко усидеть на стуле. Она стряхивала рисинки, не отдавая себе отчета, что это не манна небесная. Взявшись учить нас истории, не понимала, что истории делаем мы сами сподручными средствами, ежеминутно и успешно. Однажды она спросила нас, может ли греческий герой Гектор появиться среди нас. Тут поднялась толстощекая Милка и, держась за парту, чтобы лжемальчик Карпухина не свалил ее с ног, ответила «Нельзя войти в реку два раза». Мумия подняла ветхие веки и вопросила: – Вы уже учились у меня в пятом классе? – Нет, – гордо отвечала Милка.
Нам, как коллективу, плевать было и на Милкину гордость и на Мумию с ее доисторическими