убыстряя шаги и не оглядываясь.
По ту сторону
Маша вздохнула, просыпаясь, и открыла глаза. И растерялась от захлестнувшей её разноголосой волны звуков. Голоса звенели, звучали, разливались ручьём, рассыпались смехом, переплетались и звонким эхом улетали в небо – голубое, солнечное, безмятежное.
«Лето! Настоящее лето!» – радостно думала Маша. Она так давно не вставала с постели, что уже не помнила, какое оно – лето. И теперь с наслаждением вдыхала восхитительный, пахнущий свежестью воздух, в котором смешались запахи скошенной травы, нагретой солнцем земли и прибитой дождём дорожной пыли.
Маша с наслаждением вдохнула – ещё, и ещё раз, и ещё… И почувствовала мягкое прикосновение, словно кто-то невидимый целовал её ладонь. Маше стало щекотно, она сжала пальцы и улыбнулась. Здравствуй, лето!
***
– Коля!! Она пришла в себя! Она нас слышит! – вне себя от радости крикнула Марина. Николай на ватных ногах пошел к кровати. Нет, этого не может быть, не должно быть! Ей всего двенадцать, она не может умереть… Николай осторожно взял дочкину безвольную руку – ту, которая не соединялась с капельницей холодно блестящей иглой, – и поцеловал в тёплую ладошку. Машины пальцы дрогнули и сжались, на губах заиграла улыбка. – Врач сотворил чудо… Кто там говорил, что чудес не бывает?..
***
Площадь была заполнена народом. «Бли-иин, где ж тут своих найдёшь!» – подумала Маша, растерянно оглядываясь по сторонам. Вокруг неё вокруг бурлил людской водоворот. Машу толкнули, извинились, и тут же наступили на ногу и больно пихнули локтем в рёбра. Маша открыла было рот… но у её обидчика было такое счастливое лицо и такие сияющие глаза, что возмущаться ей почему-то расхотелось. В уши вливалась радостная какофония звуков – вокруг гомонили, смеялись, ругались…Люди бестолково толклись и так же как Маша, растерянно озирались по сторонам. Окликали кого-то, и расталкивая толпу и радостно улыбаясь, спешили на зов…«Бли-ин, как на вокзале!»
– Ба-аа! Ты где? – на авось крикнула Маша в толпу и услышала бабушкин голос.
– Не ори, не дома. Привыкла, понимашь, чуть чего не по тебе – в слёзы да в крик, а родители под твою дудку плясали, много позволяли, распустили девку вконец. У меня не забалуешь, я тебе мозги-то живо вправлю. Вставай! Разлеглась, понимашь, середь белого дня… Домой поедем. – Машу ласково потянули за руку (ту, в которой не было иглы). – Там дедушка тебя заждался…
Маша с удивлением поняла, что лежит на столе (и откуда он тут взялся?). Она спустила на пол босые ноги и поёрзала ими, нашаривая тапочки. Вместо пола под ногами оказалась земля. Машины тапочки бесследно исчезли, как и одежда. Впрочем, платье на ней было – длинное, белое, ниспадающее широкими складками платье невесты! Маша потрогала складки. Пальцы нащупали прохладный цветочный стебель. – «Цветы! Настоящие! Бли-иин, я чё, замуж выхожу? И кто же жених?»
– Дак чё, мне одной ехать, а ты здесь останешься?
Маша покорно поднялась (ногам было мягко и немного щекотно) и поплелась следом за бабушкой. Она радовалась,