и на свободу выпорхнул вран. Он залез вовнутрь перед тем, как Иоганн прошел вахту.
– Я скоро совсем задохнусь! Пора проветрить пер-рышки! – прокаркал он.
Пацан с удивлением уставился на врана.
– Враны никогда не врут! Он – пахан Оливер-ра! – лукаво щурясь, сказал вран, подлетев и сев на маленький столик, поближе к мальчику. Тот во все глаза уставился теперь и на Иоганна, и на врана.
– Скажи, где Оливер! Только, не ври, – прокаркал вран.
– Оливер должен был вернуться два часа тому назад, – честно признался тот.
– Ты знаешь, куда он пошел? – спросил Иоганн.
– Да.
– Кого называют инкубами? – неожиданно для него самого, вырвалось у Кроласа.
– Того, кого на третьем месяце беременности матери сдают властям, и потом их выращивают в инкубаторах. Их родители – не известны, они считаются не имеющими родителей. Известна только серия и номер партии, – ответил мальчик. – Про Оливера думали, что он – тоже инкуб. Потому что он замкнутый и необщительный. Он сильно дрался за это прозвище.
– Как тебя зовут? – спросил вран.
– Анатолий, – представился тот, привстав и с чинным поклоном. – Сейчас будет полундра, воспитки шарить будут по камбузу, вы уж простите, я тут снова бодягу запердолю, – и он вновь задрапировал под спящего соседнюю кровать.
– Пойдёте его искать? – с надеждой в голосе, спросил мальчик. – Я вас тогда просочу, как Оливер шныряет. Фомку только найду, – он пошарил под кроватью и нашел небольшой складной ножичек.
Затем он провел Кроласа какими-то невероятными закоулками подсобных помещений. Однажды, они даже пронырнули мимо открытых дверей в воспитательскую комнату. И в конце этого пути мальчик и Иоганн оказались перед шахтой грузового лифта. Анатолий нажал кнопку вызова. Лифт с грохотом подползал: мрачный и темный, он распахнул свои двери. В нем воняло чем-то едким и не было освещения. Спустившись на лифте в подвальный этаж, они вышли в узком коридоре, заваленном пустыми ящиками и всяким хламом. Было темно, лишь то там, то тут светились янтарные глаза котов. Анатолий двигался практически на ощупь, ведя взрослого за руку. Наконец, он что-то нашарил в темноте:
– Дофердыбачились, пахан! Оливер шныряет сюда… Почему сгинул – не догоняю, всё обычно путем. До шмона он на флэт – как будило в пять утра звякать. А тут – прокол, я воспитке лапшу заварил, что он болен, а для новой шарашки я тему еще не обмозговал.
Руки Кроласа тоже нащупали запертую дверь.
– Вешай ту же лапшу, а в случае прокола – пердоль фанеру, что пахан слямзил. Оливеру, если только мы его найдем и доставим, такая телега не повредит, – тихо, и в тон пацану, ответил Иоганн.
Анатолий, в темноте поковыряв фомкой замок, открыл дверь.
– Да, бойзов с паханами только больше уважают, воспитки на них себе на лапу стреляют, шмонают и шпыняют зато меньше, чем таких как я. Я – инкуб, – признался мальчик.
Кролас пожал в темноте его руку.
– Спасибо,