сын маленький. Была надежда на дочь, которая служила на Содовом заводе, но ее уволили как дочь офицера. Самому найти работу – бывшему полковнику – было невозможно. Поехал в Москву. Полковники Троицкий и Григорьев поступили в артель по разгрузке шпал. Хотел туда пристроиться…
Когда в конце семнадцатого я был выброшен за борт, я столкнулся с действительной жизнью людей: сплошные жалобы, плач, когда отбирают последнее. На станциях видел сценки, когда забирали последние два-три пуда. Видел женщину, которая сошла под поезд с криком: «Если отобрали хлеб, кормите моих детей». Я решил встать на сторону недовольных. Люди, у которых отбирают хлеб, имеют право протестовать».
Борис Савинков отправил полковника в Ярославль.
«Мы получили сведения, – вспоминал Перхуров, – что в Верхнем Поволжье население изнывает под бременем реквизиций, разверсток, голодает – купить хлеба нельзя, словом, готово выступить против советской власти с кольями и дрекольями».
Савинков напутствовал полковника: продержитесь всего четыре дня. Скоро подоспеют союзники – солдаты стран Антанты. Так рождался миф о союзных армиях, спешащих на помощь белым. В это хотелось верить, и верили.
«Французы, – рассказывал Перхуров, – обещали высадить десант, который поможет и в борьбе против Германии, и в устройстве нашей внутренней жизни. Они назначили срок высадки между 4 и 8 июля».
Савинков легко давал обещания и не считал грехом ложь во спасение.
«Я не надеялся на удачу в Ярославле, – признавался Савинков. – Зато был уверен, что мы без особого труда овладеем Рыбинском. В Рыбинске наше тайное общество насчитывало до четырехсот отборных офицеров, большевистский же гарнизон был немногочислен. В Ярославле соотношение сил было гораздо хуже… Как это часто бывает, произошло обратное тому, чего мы ждали. В Рыбинске восстание было раздавлено. Я послал офицера предупредить Перхурова, что в этих условиях бессмысленно выступать в Ярославле. Офицер не успел. Перхуров уже поднял восстание».
Иначе говоря, восстание было обречено с первого дня. Никто не мог прийти на помощь мятежному городу. Тем более ни о чем не подозревавшая французская армия. Но полковник Перхуров и его офицеры пребывали в эйфории, поскольку еще и пришла весть о восстании левых эсеров в самой Москве.
Штаб Перхурова информировал население Ярославля:
«Радиотелеграфом получено сообщение, что Московский Кремль, в котором засели большевики, окружен восставшими. Вокзалы находятся в руках восставших против советской власти. Германский посол Мирбах убит разорвавшейся бомбой. Получены сведения, что все Поволжье восстало против советской власти».
Но все это были слухи. Неумелое восстание левых эсеров в Москве быстро подавили.
Перхуров объявил мобилизацию в свою армию мужчин в возрасте от восемнадцати до тридцати девяти лет. Положил оклады: командиру полка – 600 рублей, обученному бойцу – 300 рублей, необученному – 275. Семейным добавил еще по 100 рублей.
Несколько