по карманам народную казну, – теперь сидят в тюрьме и ждут возмездия».
Арестованных большевиков держали в плавучей тюрьме – на барже с дровами. Сразу убили двоих: председателя исполкома Ярославского совета Давида Соломоновича Закгейма и комиссара Ярославского военного округа Семена Михайловича Нахимсона – как большевиков и как евреев. Нахимсона вывели во двор и расстреляли. Труп Закгейма выволокли на Духовскую улицу, где, как вспоминали ярославцы, «он в течение нескольких дней валялся и служил предметом издевательства проходивших мимо хулиганов и черносотенцев. Когда труп окончательно разложился, его сбросили в канаву».
Смена власти приободрила всех, кто уже пострадал от революции, в первую очередь профессиональных военных.
«Я тотчас отправился в штаб Добровольческой армии, – вспоминал бывший полковник Петр Фомич Злуницын. – По дороге встретил знакомую певицу – артистку Барковскую. Она очень обрадовалась мне:
– Вы какими судьбами, Петр Фомич? Вот и отлично! Поможете нам большевиков бить. Мы так много слышали о храбрости вашего полка. Пойдемте в штаб.
По дороге Барковская рассказала, как город оказался во власти восставших. Она была в близких отношениях со всеми политкомиссарами и красными командирами. По ее предложению в день восстания был устроен ужин, на котором присутствовало много женщин и коммунистического начальства. К ночи все перепились, и переловить их не представляло затруднения».
Эпизод с вечеринкой – байка. Но молодая, красивая женщина в кожаной куртке, с револьвером у пояса запомнилась многим ярославцам, пережившим восстание! Это была Валентина Николаевна Барковская, артистка Интимного театра, появившегося в городе как раз летом 1918 года. Это не кабаре со стриптизом, ничего эротического – камерный театр, театр миниатюр «для своих». А еще Барковская открыла при театре свой салон. Решительная женщина с авантюрной жилкой, что так привлекает мужчин.
«В Севастополе я познакомилась с Дмитрием Васильевичем Ботельманом, – рассказывала сама Валентина Николаевна. – Он был молодой поручик, только что вернувшийся с японской войны. Мы полюбили друг друга. Муж по моему настоянию тоже пошел на сцену. До начала мировой войны мы играли в разных городах… После объявления войны мой муж был призван на военную службу. Но он был тяжело ранен и освобожден от воинской повинности. После полного выздоровления опять поступил на сцену. Мы подписали контракт в Ярославле в Интимный театр на три месяца, считая со второго дня Пасхи».
Вот уж ей Ярославское восстание показалось увлекательным приключением. Валентина Барковская ощущала себя в восставшем городе, как на огромной сцене.
«В коридоре штаба меня представили полковнику Перхурову, – вспоминала Барковская. – Он просил поскорее распорядиться чаем и куда-нибудь, до прибытия сестер, поместить раненых. Раненых мы поместили в одну из комнат на столах, потом появились сестры и доктор, которые ими занялись, а ко мне подбежал офицер,