бабенки-то… – вспомнил свой рассказ Лазарев, – неплохие!..
– Ты вот что, давай-ка без хитрости, расскажи лучше сам, кто тебя послал ко мне и зачем? Мне таких, как ты, воеводы много подсылали, некоторые у меня служат, а иные рыб в реке кормят. Если сегодня не расскажешь, завтра сам дознаюсь, тогда пощады не жди. Да знай, что за каждым твоим шагом ребята следить будут. Как худое заметят, сразу саблей срубят, вот мой указ.
Такого поворота Лазарев никак не ожидал. Он считал, что, сражаясь с Разиным на валу, заслужил у него полное доверие. А тут – на тебе!
– Неужто я чем тебя обидел, Степан Тимофеич, раз так мне не доверяешь?
Степан пристально посмотрел на него, спросил:
– Тебя ко мне кто прислал, Унковский или Хилков?
Тайный истец растерялся не на шутку от уверенности атамана в том, что перед ним лазутчик.
– Чего молчишь, сказывай! Али звать казаков, чтобы посадили тебя в воду?
– Еремка! – крикнул Степан.
В шатер забежал заспанный молодой казак. – Что, батько?
Лазарев сжался в комок, не зная, что предпринять, потому как почувствовал на себе тяжелый взгляд атамана.
– Раздобудь-ка нам, Еремка, чего-нибудь солененького, надоела уж эта баранина.
Еремка исчез.
Разин, улыбаясь, сказал Лазареву:
– Что, голубок, напугался? – и, как бы заглянув в самую душу Петра, молвил: – Не знаю, кто ты, но чувствую: что-то неладное у тебя на душе, ты мне сказывай – легче будет.
– Да что сказывать-то! – глядя невинными глазами, ответил Лазарев. – Я же тебе все рассказал. А что на душе грех у меня, это ты верно, атаман, сказал, разорил ведь я купчишку, и не будет мне от него прощения.
Разин захохотал.
Появился Еремка, поставил на стол полную глиняную чашку соленого чебака и кувшин с сытом.
– Вот это добрая еда! – обрадовался Разин, наливая сыта из кувшина. – Ладно, Петр, что не сказал, потом скажешь.
– Григорий! – крикнул во всю глотку атаман.
– Что, Тимофеич? – раздалось из другой половины шатра.
– Иди сюда, подожди спать!
Через некоторое время появился заспанный худощавый казак с тонкими чертами лица, длинными седыми волосами и окладистой седеющей бородой. Даже казацкая одежда не могла скрыть в нем бывшего монаха.
– Что расшумелся-то? Поспал бы, а утром все бы обговорили, – ворчал Григорий.
– Да ты лучше погляди, кого я тебе в помощники сыскал! Давно просишь у меня найти грамотного человека. Он бою обучен, ну а если что, и за казну постоит. – И, обратившись к Петру, пояснил: – Отныне будешь у Григория при казне и бумагах служить. А там поглядим.
– Ложился бы ты спать, атаман, хоть часок соснул бы, а то завтра дела опять на тебя навалятся, – посоветовал Григорий.
– Твоя правда. Надо бы поспать, – зевая, поддержал старика атаман.
А как только Григорий с Лазаревым ушли, Разин, не раздеваясь, повалился на широкую лавку, застланную рытным ковром, и громко с присвистом