снаряжение, – разговаривал с нашим казаком Гориным. Положение в городе аховое. Похоже, мы попали куда-то на другую планету или на землю в другое, прошлое время. Вот почему вода из вашего порта ушла. Моря-то Волжского тогда не было. Так что беда. Газа вот нету, не будет нефти и ничего вокруг не будет. Город в кольце снежного поля, за кольцом никаких дорог. Ничего. Администрация города вся поднята, милиция, военные, все на ногах. Выезды из города все перекрыты уже. Я думаю, к утру всё будет по карточкам или что-то в этом роде. Бед-а-а-а! Ну, да, ладно. У меня хороший знакомый, казак, в поселке ЛПК живёт. Ежели по суше к Семёну не доберёмся, то попробуем-таки по воде. А дочка? – улыбнулся Любе Григорий Петрович, – может, всё же останешься? Опасное, это, дело, а, ты, дитё ждёшь.
– Нет-нет, что Вы, папа, не возьмёте, я сама пойду, хоть пешком, но доберусь!
«Эк присушил девку, казак!» – довольный улыбнулся про себя отец Семёна. Ему сразу понравилась эта чернявая, когда сын, ещё, в июне привел её, в первый раз к ним домой в гости. Потом они с матерью ездили в Волгоград к её родителям и, несмотря на некоторое предубеждение: «к нерусским едем», Григорию Петровичу очень понравилась эта гостеприимная и работящая семья. Он после этого, даже, как-то, по-новому, стал относиться к кавказцам. А боевую и трудолюбивую Любашу, они с матерью, просто полюбили. Клавдии Андреевне даже казалось, что её сын недостаточно внимателен к своей жене-невесте и, при случае, пеняла ему за это.
– Ну так, ладно, едем, – хлопнул себя по колену сидящий на табуретке Григорий Петрович, – а что там чай, мать, готов?
– Сейчас заварится, подсластю и всё, вроде, собрала.
– Добро, а ты, дочка, одевайся потеплее, – Григорий Петрович оглядел Любу, одетую в джинсовые брюки и вязаный свитер поверх кофточки, – оденешь материн пуховик, а штаны ватные, ладно, с собой возьмем, на всякий случай.
Люба попробовала возражать, но Клавдия Андреевна тут же отмела её возражения:
– Тю, я пока в твоей джинсе пощеголяю, – намекая на ее джинсовую курточку, в которой Люба приехала, – а ты смотри мне, береги внука.
Через четверть часа, загрузив рюкзак ещё и термосом с чаем, Люба и Григорий Петрович вышли из квартиры Кошкиных. Люба несла скрученные ватные штаны и канистру с водой, а Григорий Петрович – рюкзак и ружье.
Прежде чем ехать в степь, они на автозаправке залили бензином полный бак и запасную канистру и не успели отъехать, как появился милицейский автобус, из которого вышел знакомый Григорию Петровичу следователь. Автобус тронулся дальше, приятели поздоровались, и Кошкин-старший спросил:
– Какими судьбами?
– А вот повезло тебе, Петрович, успел заправиться. Опечатываю эту заправку и остаюсь её охранять. Весь отдел на ушах, опечатываем всё: и магазины, и склады, и заправки. Радиограмму с баржи передали, там наши омоновцы, где-то возле них половцев нашли, так получается, что мы вроде как, очутились на земле 1224-го года, за тринадцать лет до монгольского нашествия.
– Ого!
– Вот,