тотчас же, как я пересек российскую границу и оказался в курортном поселке Леселидзе. Подошедший ко мне «воин» едва держался на ногах под воздействием наркотиков. Направив на меня автомат, боец потребовал сигареты, и я протянул ему одну. «Нет, давай пачку!» – с трудом выговорил вояка. В силу молодости у меня отсутствовало чувство самосохранения, и я спокойно объяснил, что я журналист и грабить меня не рекомендуется. Как ни странно, аргумент подействовал, боец потерял ко мне интерес, и дико хохоча, стал расстреливать из автомата дорожный знак с надписью «Леселидзе».
Вторгшиеся в 1992 году в Абхазию грузинские войска по существу представляли полууголовные формирования. Их костяк составляли боевики вооруженного соединения «Мхедриони», возглавляемые вором в законе и по совместительству профессором искусствоведения Джабой Иоселиани. Эти «воины», одетые в самую разнообразную и нелепую одежду (мне приходилось видеть даже боевиков, выряженных в ковбоев), занимались не столько восстановлением территориальной целостности, сколько личным обогащением. «КамАЗы» с награбленным непрерывным потоком шли в сторону Тбилиси.
Расположившись в домах предусмотрительно сбежавших местных жителей, «солдаты» растапливали печки хозяйской мебелью. Степень блаженства была столь велика, что защитники территориальной целостности ленились выходить на улицу и справляли нужду прямо в комнате.
Джаба Иоселиани в открытую оправдывал мародерство своих подчиненных. «Война есть война. Нам нужно думать не о таких мелочах, а о том, как уничтожить главного мародера – Ардзинбу», – убеждал меня искусствовед.
Как это ни парадоксально, лидер Мхедриони действительно производил впечатление интеллигентного и по-своему обаятельного человека. Я искренне верю, что его диплом искусствоведа не был куплен. Но именно «благодаря» этой противоречивой и, несомненно, очень неординарной личности, против грузин стали воевать и абхазские армяне, придерживавшиеся сначала нейтралитета в конфликте, и даже местные русские.
Как только успех перешел на сторону абхазов, они сторицей отплатили своим недавним мучителям. После того как Сухуми был взят абхазскими войсками, местные жители вывесили на дверях домов платки: зеленый, если их хозяева абхазы, и красный, если их хозяева армяне или русские. Дома же, принадлежавшие грузинам, теперь считались ничейными.
Львиную долю формирований абхазской армии составляли россияне: добровольцы из республик Северного Кавказа и славяне (в основном так называемые «казаки»).
Кстати, именно в Абхазии мне довелось встретиться с впоследствии знаменитым террористом Шамилем Басаевым. У штаба северокавказских добровольцев в Сухуми я спросил невысокого щуплого молодого мужчину, где я могу найти их командира. «А вы кто?» – заметно смущаясь, спросил меня боевик. Узнав, что я корреспондент, незнакомец ответил: «Я и есть Басаев – спрашивайте».
Тогда знаменитый террорист казался застенчивым человеком. Чувствовалось, что он еще не привык