он посмотрел на них обоих многозначительным взглядом. – Мы допросили всех, кого возможно. Никто не сообщил, что видел человека с ребенком на вашем крыльце.
– Но это не значит, что его там не было, – не скрывая раздражения, сказал Марко.
– Вы не нашли и никого, кто бы видел, как ее вынесли через заднюю дверь, – добавила Энн резко. – Вы вообще ни черта не нашли.
– В датчике движения выкручена лампочка, – напомнил им детектив Расбах. Он помолчал, а затем продолжил: – Еще мы обнаружили следы колес в гараже, которые не соответствуют вашей машине, – он дал им время вникнуть в то, что сказал. – Никто не пользовался вашим гаражом недавно? Вы никому не разрешаете там парковаться?
Марко бросил взгляд на детектива и отвел глаза.
– Нет, никому, – сказал он.
Энн покачала головой.
Энн и Марко явно нервничали. Неудивительно, ведь Расбах только что дал им понять, что при отсутствии вещественных доказательств того, что ребенка вынес из дома посторонний (особенно на заднем дворе и в гараже), оставалось одно: это сделал кто-то из них.
– Прошу прощения, но я должен спросить о лекарственном препарате у вас в ванной, в шкафчике, – сказал Расбах, повернувшись к Энн. – О сертралине.
– А что с ним? – откликнулась Энн.
– Не расскажете, для чего он? – осторожно спросил Расбах.
– У меня легкая депрессия, – ответила Энн, защищаясь. – Мне доктор прописал.
– Ваш семейный врач?
Она замялась и посмотрела на Марко, словно не знала, как ей быть, но потом ответила.
– Мой психиатр, – призналась она.
– Ясно, – произнес Расбах. – Не скажете, как зовут вашего психиатра?
Энн снова взглянула на Марко и ответила:
– Доктор Лесли Ламсден.
– Спасибо, – пробормотал Расбах, записывая в блокнот.
– Многие матери страдают послеродовой депрессией, детектив, – настороженно произнесла Энн. – Ничего необычного.
Расбах дипломатично кивнул.
– А зеркало в ванной? Не расскажете, что с ним случилось?
Энн вспыхнула и смущенно посмотрела на детектива.
– Это я сделала, – призналась она. – Когда мы вернулись и увидели, что Кора пропала, я ударила рукой по зеркалу, – она подняла забинтованную руку. Руку ей промыла, продезинфицировала и перевязала мать. – Я была расстроена.
Расбах снова кивнул, делая очередную запись.
Из того, что родители рассказали Расбаху раньше, выходило, что, помимо них, ребенка последний раз видели живым вчера около двух часов дня, когда Энн зашла за кофе в «Старбакс» на углу. Если верить Энн, девочка не спала, она улыбалась из своей коляски, сосала пальцы, и бариста помахала ей.
Расбах заходил в «Старбакс» ранним утром и говорил с той самой бариста, которая, к счастью, уже была на работе. Она вспомнила Энн и ребенка в коляске. Но, похоже, больше некому подтвердить, что ребенок был жив после двух часов в пятницу, в день