Гостям же послышалось «ад». Пришлось объяснять, что преисподняя ни при чем, Аб – сокращенно от Абеляра.
Зловещая тень не шла у меня из головы. Чепуха, разумеется! Глаза у Саймона добрые, добрее не встречала. Однако Роуз суеверна. Интересно, как с деньгами у младшего брата? Он тоже был с сестрой очень обходителен… И довольно мил со мной.
Наконец – о ужас! – Саймон спросил, наш ли это замок?
– Нет. Ваш! – ответила я и торопливо добавила, что аренда у нас еще лет на тридцать.
Только действителен ли договор, если арендатор не платит?.. Разумеется, о деньгах я упоминать не стала: это было бы не к месту.
Мы болтали уже минут двадцать, когда спустилась Топаз, в старом твидовом пиджаке и юбке. Твидовый костюм она надевает редко даже днем, а вечером – никогда. Он ее мертвит, превращает интересную бледность в бесцветность. Словом, наряд мачехи меня удивил. А ведь Топаз наверняка слышала через приоткрытую дверь, кто у нас в гостях. Зачем она так себя изуродовала? Конечно, я ничего не сказала. Может, она надеялась, что твид придаст нашему семейству аристократичности?
Братья представились; Топаз немного с ними побеседовала, но как-то очень сдержанно. И что с ней стряслось? С чего такая подавленность?
Мачеха начала готовить какао – большего мы предложить не могли, разве только воду; остатки чая, скорее напоминавшие порошок, я заварила на ужин Томасу.
Подобные пиршества мы, разумеется, обычно не устраиваем. По крайней мере, без повода. Какао достаем, если кто-то, например, болеет или по случаю примирения после ссоры. Мне стало грустно: похоже, Томасу и Стивену вкусного напитка не перепадет – они ушли на ферму за лошадьми. И отца нет. А тут столь редкая возможность лишний раз перекусить! Звать бесполезно, знакомиться с гостями он не пожелает. Даже если б спустился за печеньем, то, услышав голоса, еще в спальне повернул бы обратно.
Дверь неожиданно распахнулась. Вошел отец. Ясное дело, под дождем от караульни к дому проще пробежать через двор, чем осторожно пробираться по стене. Наброшенный на голову плед закрывал отцу обзор, и отец, не стесняясь, бранил погоду и задымившую керосинку… Коттонов он заметил, лишь столкнувшись с ними нос к носу.
Топаз, сразу оставив какао, громко с гордостью произнесла:
– А это мой муж, Джеймс Мортмейн.
И произошло чудо! Саймон Коттон обрадованно воскликнул:
– Но как… Нет, не могу поверить! Это же вы написали «Борьбу Иакова»?
В глазах отца плеснулось странное выражение. Прямо отчаянное. Будто нежданные гости загнали его в угол.
– Ну я… – настороженно ответил он.
По заинтересованным ноткам в его голосе я вдруг поняла: отцу невероятно приятно, просто не верится в реальность происходящего. Так, наверное, выглядит потерпевший кораблекрушение, заметив на горизонте судно.
Саймон пожал ему руку и, представив брата, спросил:
– Нейл, ты ведь помнишь «Борьбу Иакова»?
– Конечно, – отозвался