в сторону Мадам:
– Можно?
Она кивает:
– Можно!
Тогда все встают, трижды крестятся на икону в углу, мальчик не отстает от взрослых. Потом все целуют хозяйке руку.
– Это такой обычай, – пояснил после Маньин, – таким образом после каждой еды благодарят хозяйку за угощение.
От него не требуется прикладываться к ручке, но поблагодарить на словах он обязан, ибо это подразумевается правилами хорошего тона. А теперь ему пора познакомиться со своим воспитанником. Как раз самое время им вдвоем прогуляться по саду:
– Пьеро, пойдите-ка прогуляться с месье!
– Как я должен обращаться к барчуку?
– Как и мы все. Называйте его Пьер.
Они проходят в сад через салон и крытую террасу. Ребман – справа, воспитанник, в светлой русской рубахе и полусапожках, – слева. Пьер успел надеть галоши и фуражку, совсем детскую, с пуговицей на околыше.
Поначалу они молчат, каждый ждет, что другой начнет беседу. В конце концов Ребман спрашивает молодого человека, говорит ли тот по-немецки.
– Зэр кляйн («совсем маленький»), – откликается тот почти смущенным от застенчивости мальчишеским голосом.
Господин учитель сразу развеселился: мол, не такой уж и маленький, по крайней мере, на вид.
Тут уже засмеялся и воспитанник:
– Надо было сказать wenig, а не klein!
Они медленно прогуливаются вниз по дорожке, затерявшейся в зарослях парка. Вокруг валяются сучья, деревья выглядят совсем одичалыми, ничуть не ухоженными. Дорожки позарастали травой. Скамейки вот-вот развалятся.
«Видно, что здесь нет хозяина», – замечает про себя Ребман. Он и не догадывается о том, что за своим «Петькой» и его новым гувернером внимательно наблюдает мать, которая стоит на пороге выходящей в сад веранды.
– Какой ваш любимый предмет? – спрашивает Ребман у своего нового ученика. Ответ последовал быстрый и решительный:
– История, русская история! Я уже дважды прошел курс от начала до современности. Меня, собственно говоря, ничто другое не интересует.
– А кто из деятелей русской истории вам особенно по душе?
– Царь Иван Четвертый, ошибочно прозванный Грозным! – гордо ответил молодой человек.
На это Ребман удивленно возразил:
– Почему же именно он?
– Потому что он-то уж знал, как надобно управлять Россией!
– И как же?
– Кнутом!
«Ого, да ты и сам уже маленький деспотичный дьяволенок с невинными голубыми глазами!», – думает Ребман, а вслух замечает:
– Но кнут в наше время уже не годится, то было в эпоху средневековья, тогда людей еще усмиряли кнутом.
– России это во все времена подходит. Ею можно управлять только плетью. К сожалению, у нашего Николашки кулак слаб. Вас удивляет, что я говорю «Николашка»? Это, конечно же, не комплимент, но ничего лучшего он не заслуживает.
Ребман решительно отказывается понимать: ведь это же молодой дворянин говорит