обнаружить бессмысленность «богооставленного мира» с помощью того смысла, который является формой, потому что является композицией. Благодаря этому роман – это нечто, никогда окончательно не завершённое, ни как отдельный роман, ни как эпический жанр. Роман в действительности является формой лишь поскольку из своего внутреннего мира отсылает к бессмысленности, что оставляет эту форму постоянно незавершённой. Как следствие, в романе целостность даётся и одновременно отнимается: она преследуется именно постольку, поскольку она недосягаема. Только в романе может осуществляться бесконечный поиск, и поэтому его незавершённость является его жизненной составляющей.
Целостность в романе, следовательно, может даваться только с помощью «системы абстрактных идей» (TdR, 97), другими словами, только с помощью элемента размышления, который обнаруживает в романе характер искусственности именно в тот момент, когда обнаруживает бессмысленность мира. Разделение между элементом размышления и элементом описания в романе невозможно убрать, если только не «стремиться к уровню чисто развлекательной литературы» (TdR, 98), иначе говоря, к уровню той литературы, для которой смысл в мире уже задан. Такой опасности можно избежать, только если «окончательной реальностью представляется незавершённость, хрупкость и потребность мира подняться над самим собой» (там же); то есть роман, если хочет избежать «стремления к уровню чисто развлекательной литературы», должен содержать элемент размышления, который раскрывает диссонанс между целостностью и незавершённостью мира. Этот диссонанс нельзя устранить, поскольку он начинает составлять «правду романа», и любая попытка игнорировать его, действуя так, как если бы бессмысленность мира была преодолима, завершилась бы какой-либо «ложью романтизма»1.
В Душе и формах неопределённость жизни искупалась искусством: форма, а в особенности художественная форма, показывала абсолютное в конечном. В Теории романа же никакой смысл не может складываться вне процесса самого поиска. Анализ отношения между жизнью и литературой в буржуазном обществе усматривает в неопределённости структурный элемент самого романа-формы. Роман рождается из поиска целостности и из осознания (размышления), что расстояние, отделяющее нас от этой целостности, другими словами, от «имманентности смысла в жизни», – непреодолимо. Следовательно, элемент размышления развивается внутри формы, и одновременно ставит её под сомнение; это осознание радикальной бессмысленности мира, и в то же время того, что смысл должен существовать. Из этого следует тот этический характер, который в романе тесно соотносится с характером эстетическим. Именно этический элемент, или элемент размышления, в действительности позволяет противостоять двойной опасности, которая угрожает роману:
с одной стороны, что выяснится хрупкость мира, жестоким образом, и что требуемая формой имманентность смысла будет устранена, превращая смирение в мучительное отчаяние; с другой – что слишком