творческая жизнь, которая сама по себе важнее достижений. Эти занятия пробудили во мне интерес к театру – я стал интересоваться сценой, артистами, посещал гастрольные спектакли какого-то московского театра, а несколько позднее поступил на работу в качестве рабочего сцены в Театр оперы и балета, но это отдельная страница.
Дома на книжной полке стоял томик К. С. Станиславского из известного собрания, и я раскрывал его вполне заинтересованно и осознанно.
Поездка на Амур
Лето 1961 года я провел в Новоильиновке на Амуре, где жила моя сестра Катя. Она закончила Моршанский библиотечный техникум и получила направление на работу в библиотеку Новоильиновки. Там она вышла замуж на местного охотника и рыбака Нестера, у них родились две дочки, мои племянницы Маша и Люда. Вот к ним-то я и поехал на лето 1961 года.
Это было настоящее путешествие – семь дней поездом до Хабаровска и двое суток колесным пароходом по Амуру. Я смотрел в оба глаза на великолепные просторы нашего отечества: Байкал, забайкальские степи, дальневосточная природа – все это приводило меня в восторг. Кроме того, в дороге я знакомился с разными людьми. До Иркутска я ехал со студентом политехнического института Перфильевым, а дальше до Хабаровска – с Еленой Заболотной, впрочем, может быть, Заболотской. Она была года на четыре старше меня, студентка, проявила ко мне интерес потому, что я писал стихи, и потом мы обменялись с ней несколькими письмами, в которых она давала мне советы. Она жила в Хабаровске, где-то неподалеку от площади с памятником Ерофею Хабарову.
В Хабаровске я провел день и успел за это время познакомиться с его основными достопримечательностями, среди которых более всего меня волновал утес над Амуром в парке культуры. У меня с собой был небольшой альбом, в котором я рисовал парковые скульптуры. Запомнился момент, когда ко мне подошли две школьницы, стали смотреть мои рисунки и расспрашивать меня. Мне было приятно их внимание.
Дальневосточная природа значительно отличается от уральской и тем более от той, какую я знал в своей тамбовской деревне. Тут все другое – восход, закат, туман, масштабы всего и Амура тоже поражали. Я в это время много писал стихов, экспериментировал – строил внутренние рифмы, рифмовал начала строк, пробовал лесенку. В дороге на какой-то станции купил сборник поэта Полякова – желтенькую книжечку в твердом переплете. Стихи были написаны лесенкой, мне они нравились, вдохновляли меня. Я тоже так пробовал. Что это был за поэт – не знаю.
На пароходе утром рано я вышел на палубу, увидел туман между сопок, восход – и стал сочинять стихотворение. Забыл теперь его, но вот отрывок:
…………………………вышел.
Любуйтесь, дети, может быть, вы
Сумеете жизнь так прекрасно вышить…
«Вышел», наверное, солнечный шар или диск, что-нибудь в этом роде. С собой у меня была толстая общая тетрадь в клетку, которую я скоро заполнил. Таких общих тетрадей со стихами у меня было две.