время после того, как мы пришли в другой мир, у тебя поднялась температура. Ты несколько дней лежал в постели, не вставая.
– Да, у меня была ветрянка, это я помню, – подтвердил я сурово.
– Не ветрянка, Артур. Это были мелкие ожоги от чёрного огня, – огорошила мать. – Я сразу поняла, в чём дело. Магии в тебе уже тогда было много. Ты быстро взрослел, несмотря на то, что тебе было всего восемь. Привезя тебя в больницу, я сказала врачам на ломанном английском, что это ветрянка. Они старались вылечить тебя, но изначально было ясно, что ни одно лекарство не поможет. Они боролись с неизвестной болезнью, как могли, но тебе становилось хуже.
Одри помолчала, видимо, окунаясь с головой в омут воспоминаний. Она словно не хотела говорить, но мой настойчивый взгляд заставлял её открывать рот.
– Когда доктора махнули на тебя рукой, мне ничего не оставалось, кроме как применить магию. Под предлогом последнего прощания я осталась на ночь в палате. Дождалась, пока все обходы закончатся, а пациенты улягутся спать. И запела.
…Мрачный закат и луны отраженье,
Вы отгоните дурное виденье.
Раны мои исцели ты, Чирина,
С красными перьями птичка Фирина.
Сон отпущу и отдамся покою,
Песню спою, находясь под Луною.
Слушай мой голос, родная Чирина,
И исцели меня, птичка Фирина.
Я пересказал по памяти слова песни, которую пела мне мама, когда я умирал от болезни в палате. На мгновение закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Вспомнил ощущения, про себя напевая песню, которая была своеобразной молитвой хозяйке красной озёрной долины. Сулмельдир много рассказывал про неё, когда мы беседовали, удобно примостившись между корней старого дерева. Эльф говорил, что иногда тем, кто серьёзно болен, стоит пропеть молитву. Без искренней веры в собственное выздоровление не следует даже произносить этих слов. Но если отчаяние заполняет душу до краёв, и смерть пришла к порогу, костяным кулаком постучавшись в дверь, то Чирина поможет. Всегда помогала. Даже драконы обращались к ней за помощью, что для них весьма странно: они ведь грозные и непоколебимые в собственных суждениях, а тут какая-то птичка порой важнее собственного величия и алчности.
Мне стало легче. И это не просто слова. Я чувствовал, как боль стихает в груди, убирая ядовитые челюсти от моего тела. Кости перестали ныть, создавая дискомфорт. Даже получилось вдохнуть полной грудью, не опасаясь, что новый приступ выдавит из лёгких весь воздух.
– Немыслимо! – воскликнул дроу, приблизившись вплотную к постели.
Его изумлённый взгляд говорил, что происходящее невозможно в принципе. Похоже, он видел через бинты, что мои ожоги на груди действительно срастаются быстрее, чем ожидалось.
– Что такое? – непонимающе поинтересовалась Одри, переводя настороженный взгляд с меня на эльфа и обратно.
– Она его покровитель – вот что! Ты до сих пор не поняла?! – продолжил