уже о том, что из нашей страны к тропическим лесам и непролазным джунглям автостопом вообще попасть довольно проблематично… Однако в тот самый миг, когда Санька объявил мне о наших грандиозных планах, в небе на мгновение, в аккурат над его головой, вдруг показалось солнце. Оно было едва различимо в покрытом поганой изморосью небе, но все же лучилось над его головой словно нимб. И тут меня невольно посетили мысли о том, что это сам господь всемогущий мне сейчас через Саньку поведал о паломничестве нашем. Конечно, совпадение это было, или взаправду, меня уже не интересовало, иногда нужно бросить все и развеяться, что бы стало ясно, что делать дальше. Тем более терять мне было не чего, семьей к своим двадцати трем годам я так и не обзавелся, а схоронив год назад мать – я сделался редким гостем у своего отца, или у кого-либо из братьев и сестер. Я стал в некотором роде отшельником. А посему причин особо веских отказывать своему другу в этом безумии я не видел.
– А пойдем, уговорил! – ошарашил я его столь скорым согласием на авантюру подобного рода, – Только помогу Батяну сегодня с декорациями, и позвоню одному товарищу, который ищет работу. Порекомендую его на свое место.
– Отлично! – ответил Сашка, – Встретимся у меня дома через три часа.
С этими словами Санька так же внезапно исчез, как и появился. Солнце тут же выключилось, и небесное полотно вновь приняло размазано-серый вид.
Я вернулся к работе. Мы с Батяном довольно быстро закончили с установкой декораций, после чего я сообщил ему о своем намерении уйти и дал номер телефона потенциального монтера. Я давно чувствовал, что этот разговор вот вот случиться, ведь не скрывал, что ищу другую работу, так как мне не нравится то, что труду моему в этом месте, соответствует несоразмерно малая заработная плата, а так же невообразимо грубое отношение власть имущих по отношению к вверенному им служащему персоналу.
Я спустился в административный корпус, вошел в хорошо освещенный и дорого обставленный мебелью кабинет, где меня уже ждали директор театра в лице невысокой женщины лет пятидесяти, а так же рослой властной и не скупой на грубости женщины лет шестидесяти, которая занимала пост главного режиссера театра. В подобных заведения новости распространяются быстрее ветра. Ты еще только думаешь о чем-то в одной стороне театра, а в другой уже об этом говорят.
Начальницы приказали мне сесть, видимо, чтобы тем более доминировать над моей личностью, и, как две злые мачехи завели очень неприятный разговор, пропитанный моралью и нотациями.
– Мы знаем, – начала главреж, – что ты собираешься от нас уйти! И хотим знать, куда?
Конечно было глупо отчитываться перед ними, однако было бы еще глупее отмалчиваться. Поэтому я ответил, что собираюсь уехать в другой город. Дальше началось, что-то в стиле: «Кому ты там нужен? Ты без нас пропадешь! Мы тебя приняли в свою театральную семью…» в общем не сказали ничего жизнеутверждающего, а напротив только