думала, что смогу заниматься с ней не один год.
– Она понравилась вам?
Оболенская повернула голову и внимательно посмотрела на Томашевского.
– Очень понравилась. Она одарённая девочка с неуёмной любовью к танцу. Я была такой же в её возрасте. С таким же жгучим и неуёмным желанием танцевать всё, что только возможно.
– Мне кажется, это желание не иссякло в вас и сейчас.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я видел, как вы танцевали сегодня в танцклассе.
– Вы что подсматривали?
– Нет, просто смотрел. Разве лицезреть прекрасное, это преступление?
– И каково ваше мнение?
– Мне очень понравилось. Конечно, я не великий балетоман. Был всего раз на «Лебедином озере» и то только потому, что привёл в Большой театр своего партнёра по бизнесу. Вот уж кто действительно раб Терпсихоры, так это он.
Стефания улыбнулась.
– Вы знаете, что покровительницей всех танцоров является эта древнегреческая богиня?
Он склонился над столом и приблизился к её лицу.
– А вы считаете, что я умею только приумножать своё благосостояние и считать прибыль?
Стефания откинулась на спинку стула.
– Откровенно говоря, да.
– Ну что ж, значит, мне придётся развенчать ваши мифы обо мне.
– Что всё это значит?
– Это значит, что я намерен завоевать вас, мой прекрасный белый лебедь.
– Почему вы решили, что я именно белый лебедь?
– Вижу это в ваших глазах, несмотря на то, что вы пытаетесь своим поведением доказать мне обратное, – он поднялся на ноги. – Кстати, в балете «Лебединое озеро» несмотря на сюжет, мне больше понравился чёрный лебедь.
Стефания повернула к нему голову.
– Что вы говорите? И почему? Ведь Одиллия злая и коварная.
Он склонился и приблизился к её лицу.
– Нет, она чувственная и страстная, обворожительная и умеющая только одним движением рук и блеском своих глаз свести любого мужчину с ума.
– А говорите не балетоман, хотя чётко понимаете сюжет балета. Ведь она действительно свела с ума и погубила принца и белую лебедь.
– Знаете, я сейчас говорил не о принце, а о себе. Это только мои ощущения, – он медленно скользил взглядом по её лицу, словно пытался рассмотреть каждую чёрточку, но когда потянулся пальцами к её щеке, Оболенская резко поднялась на ноги и отошла к раковине.
– Мне надо помыть посуду, – тихо произнесла она.
– Я с вашего разрешения посмотрю другие комнаты. Вы не против?
– Не против, – Стеша пристально смотрела ему вслед.
Упершись руками в край столешницы, она склонила голову и попыталась оправдать своё собственное поведение. Зачем она его впустила в квартиру и вела с ним эти доверительные беседы, не понимала. Так и не найдя подходящего ответа, Оболенская сложила чашки в раковину и едва включила воду, как услышала злобный рёв Маркизы и отчаянный крик Томашевского.
Стефания стремительно закрыла