это? – он показал рукой на ватный диск, который она смочила в прозрачной жидкости.
– Всего лишь антисептик. Я обработаю ваши царапины.
– Нет, мне лучше поехать к врачу, – он поднялся на ноги.
– Да, перестаньте вести себя, как маленький ребёнок, – она потянула его за рукав пиджака и усадила снова на диван. – Не нужно вам ни к какому врачу. Моя кошка абсолютно здорова и привита от всего, что только можно. Так что всё, что нам нужно это обработать ваши раны. Давайте руку!
Томашевский протянул свою ладонь и сморщился, едва она коснулась поражённого места ватным диском.
Стеша подула губами, пытаясь успокоить боль и помазав место дезинфицирующей мазью, внимательно осмотрела его руку.
– Ну, всё, жить будете.
– А шея?
– А что шея?
– Вы забыли про те царапины, что оставили вчера сами. Я их не обработал и опасаюсь, чтобы они не загноились.
– Что же вы с ними не пошли в больницу? Ведь возможно бешенство есть у меня.
– Вы шутите?
– Нет, потому что когда я вам их оставляла, вы у меня вызывали именно такое душевное состояние. Ну да ладно, кто старое помянет… Поднимите подбородок.
Томашевский послушно выполнил её просьбу, но едва она коснулась ватным диском кожи на его шее, то почувствовала, как его руки обвили плотным кольцом её талию.
Смерив его презрительным взглядом, Стефания отошла в сторону и, сложив остатки неиспользованных перевязочных средств в аптечку, присела в кресло.
– Сеанс лечения окончен. Можете ехать домой.
– Я обидел вас?
– Нет, доставили мне несказанное удовольствие.
– С удовольствием бы сделал это с вашего позволения.
– Слушайте, господин Томашевский, вы способны думать о чём-нибудь ещё кроме секса? И способны держать свои руки при себе?
– Это сложно, когда вы рядом.
– Понятно, диагноз на лицо. Вы извините, но мне нужно ложиться, спать. Завтра рано вставать.
– Но вы так и не ответили на мой вопрос, – он коснулся пальцами её руки.
– Какой?
– Есть ли у меня шанс завоевать вас?
– Завоевать меня в свою постель?
– Ну, зачем вы так?
– Послушайте, Эльдар Станиславович, я хочу расставить сразу все акценты. Вы как мужчина меня не интересуете. Я общаюсь с вами лишь потому, что вы опекун моей воспитанницы. И хочу я или нет, но нам придётся общаться в силу моей работы. Но уверяю вас, между нами не может быть ничего кроме деловых отношений.
– Почему? – он проникновенно смотрел в её глаза. – Я не нравлюсь вам?
– Не нравитесь, и никогда не понравитесь, чтобы вы не делали.
– Почему?
– Потому что вы не в моём вкусе.
– А кто в вашем вкусе? Он? – Томашевский взял с журнального столика фотографию Николая в рамке и поднёс к своим глазам.
– Отдайте портрет! – Стеша поднялась на ноги,