вот, говоря по-английски, наш Гайд-парк.
– Майдан, – перевел он, оглядев площадь у холма Конгресса.
Сходство присутствовало, но партий было больше, требования – причудливее, народ – пестрее. Да и палаточный городок скорее напоминал табор, особенно по флангам, где вегетарианцы, лесбиянки и сторонники зеленого погребения раскинули шатры радужной расцветки.
– Мы, однако, начнем с черно-белого, – решил мой гость и обратился к темнокожей даме, требовавшей справедливости для разрушенной ураганом Луизианы.
– Пушкин тоже был негром, – объявил он, чтобы понравиться.
– Афроамериканцем, – мягко поправила дама.
– Почему – американцем? Он же русский, из Африки. Я к тому, что у нас с вами много общего.
– Вы тоже из Африки?
– Я имею в виду рабство.
– Египетское?
– Нет, отечественное. Мой прапрадед получил вольную всего за четыре года до вашего.
– Вот и славно, – еще приветливо, но уже нервно заключила разговор негритянка, – мы будем вместе бороться за равноправие наших обделенных рас.
Решив считать дипломатическую победу одержанной, гость осторожно обошел вигвам феминисток и ввинтился в антивоенную демонстрацию.
– Ты солдат? – закричал он на строгого юношу в форме. Тот молча улыбнулся очевидному.
– Военные должны воевать.
– Конечно, за правое дело.
Победоносно оглянувшись на меня, гость двинулся дальше, но я, потеряв его между друзьями абортов и врагами скорняков, сел на бортик бассейна, где отражался грандиозный купол с невнятной фигурой на макушке. Я всегда думал, что это – индеец, оказалось – Свобода.
Гость вернулся в восторге:
– Какая страна! Бастион демократии, последняя преграда азиатскому варварству и единственная альтернатива европейскому малодушию. Если бы она еще поменьше церемонилась.
– С кем?
– С кем попало! Сильная, уверенная в своей непоколебимой правоте держава, которая плюет на мнение слабонервных соседей.
– Тогда мне не стоило уезжать, а ему приезжать, – сказал я, но про себя, ибо ждал подарка – давно обещанную мясорубку, которую я никак не мог найти в Америке. Конечно, не потому, что она не изобрела этот кухонный агрегат, а потому, что перестаралась. Здешний процессор способен перемолоть бизона, но, что всегда бывает с прогрессом, не знает, когда остановиться. Чтобы умерить эффективность производства до съедобного – скажем, котлетного – уровня, нужна мясорубка на ручном приводе.
Как сказал гость, в самолете укутанный в одеяло подарок летел в отдельном бауле со стекловатной прокладкой. Оно и понятно: вырвавшаяся в багажном отсеке на волю мясорубка могла наделать бед не меньше шахидской бомбы. Освободив машину от уз, я испытал к ней невольное, как к Хаджи-Мурату, уважение. Ноздреватый чугун отливал серым, как небо в ненастье. Снизу торчала могучая лапа. В металлических потрохах ходил стальной винт. Жерло прикрывало