Интернет, я отправился искать старшего дома, чтобы узнать, который из подвальных чуланов мой. Моя кладовка была первой от входа налево. Прежде чем занести туда сетку картошки и картонную коробку с луком, мне предстояло освободить чулан от хлама, оставшегося от старых хозяев.
К моей радости, наследства было немного, да и то оказалось не совсем бесполезным.
Ну, кто сейчас выбрасывает на мусорную площадку старый венский стул, который после несложной реставрации может стать украшением квартиры в стиле ретро. В фанерном футляре я обнаружил ручную швейную машинку Подольского завода, производства 1963 года – вещь вполне антикварную, и достойную того, чтобы стоять в моей квартире на почётном месте.
Годовые комплекты журнала «Коммунист» застойного брежневского периода интереса для меня не представляли, и были вынесены на свалку истории. Затем на мусорную площадку, по той же причине, последовали собрания сочинений двух писателей – поэта и прозаика, лауреатов Сталинских и Ленинских премий, Героев Социалистического Труда. Свёрнутый рулоном узбекский ковёр и неполный чехословацкий хрустальный сервиз также пошли на вынос.
В тусклом свете двадцативаттной лампочки накаливания под раздачу чуть не попала и старая тетрадь в коленкоровом переплёте. Только выйдя из подвала на свет дня, я рассмотрел, что было в этой общей тетради. Я увидел записи, сделанные чернильным пером – каллиграфическим почерком, с наклоном и нажимом. Но главное, с архаическими «ѣ», «і» и твердыми знаками в конце слов.
Вечером, поставив на вертушку винил рок-группы Pink Floyd и поудобней улегшись на диване, я открыл старую тетрадь. Чтение захватило меня с первых строчек.
Это была рабочая тетрадь благовещенского журналиста, жившего во второй половине XIX века. Звали-величали его Дмитрием Макухиным, и был корреспондентом еженедельного литературно-сатирического издания «Амурский ротан», которое почило в бозе, не успев появиться на свет (увы, бывает и так, когда речь идет о газете или журнале).
Чтобы не испортить неподражаемого стиля Дмитрия Макухина, я публикую его тетрадь полностью, но с изменениями, выражающимися во вставке слов и целых предложений, утраченных в тех местах, где листы были безнадёжно попорчены мышами. Старинные русские и китайские меры длины, веса и объема я дополнил современными европейскими. Также сделал, где надо, сноски-пояснения.
Между страницами тетради был вложен в качестве закладки лист белой рисовой бумаги, по краям также потраченный мышами. Но рисунок цветной китайской тушью на нём хорошо сохранился. Казалось, огромная бабочка яркой раскраски сейчас взмахнет крыльями и полетит. Под рисунком стояла надпись печатными буквами: «Парусникъ Маака (Papilio maakii). А ещё ниже – размашистый автограф: «Ричардъ Маакъ. 17-го августа, 1886 года, г. С.-Петербургъ».
Краткое вступление
Детство моё прошло в доме на улице Зейской. Отец мой, мелкий чиновник городской управы, утонул при купании