я забуду все, что со мной случилось после того, как я очнулся в больнице под гул аппаратов, с трубками, прикрепленными к моим рукам и в окружении тошнотворного запаха засохшей крови, антисептика и собственного немытого тела. Я понятия не имел, кто я такой и откуда. В моей голове не осталось ни одного воспоминания, кроме этого, первого: врач склонился надо мной и спрашивает, как меня зовут.
Когда я выйду из фуги, я забуду, как сильно я любил свою покойную жену, Ракель, и своих сыновей. Не вспомню, как меня обнял Джулиан, когда узнал, что я усыновил его. Я забуду и тот первый раз, когда Маркус сжал мой палец и улыбнулся мне беззубой улыбкой.
Я забуду, что я был Джейми Карлосом Домингесом.
Девятнадцать месяцев я не проживал ложь. Я был ложью. Мужчина с фальшивой личностью и без прошлого.
Что же до моего будущего, то его у меня может и не оказаться. Мой мозг переключится с Карлоса на Джеймса, и мужчина, которым я был сегодня, завтра исчезнет. Когда это случится, у моих сыновей будет отец, который их не знает и вряд ли захочет их воспитывать.
«Dios![4] Что будет с моими сыновьями?»
Я пропустил еще несколько шотов и проглотил обжигающую текилу. Я собирался пойти домой после разговора с Имельдой, но к черту все. Мне нужно было пропустить стаканчик или два. Я опустошил еще один шот. Всего получилось пять.
Текила узлом скрутила мой пищевод. Я выдохнул сквозь зубы, ударил себя в грудь кулаком, потом откашлялся.
Я посмотрел на часы. Отлично, у меня еще есть время. Наталия, сводная сестра моей покойной жены, присматривала сейчас за мальчиками. В качестве представителя отцовской компании «Хейз Боардс», она приехала в Пуэрто-Эскондидо на ежегодный torneo de surf[5]. Она собиралась уехать утром, но, учитывая ядерную бомбу, которая взорвалась в прошлый уик-энд, она осталась еще на неделю. Мне нужно было разобраться с последствиями, не волнуясь о том, кто позаботится о Джулиане и Маркусе.
Мне нужно было напиться.
Налив еще несколько шотов, я быстро проглотил их один за другим – один, второй, третий – опуская стаканчик на стол после каждого раунда. Выпив девятый шот, я уставился на свое отражение в зеркале за барной стойкой. На меня смотрели покрасневшие глаза на лице с трехдневной щетиной. Зеркало покачнулось.
– Вау! – сказал парень, сидевший на соседнем табурете. Он подтолкнул меня назад.
– Lo siento[6]. – Я положил локти на стойку и опустил голову на руки.
– Пустяки, приятель. – Парень похлопал меня по вспотевшей спине. Выгоревшие на солнце волосы упали ему на лоб. Он отбросил их назад и улыбнулся.
– Тебе хватит, Карлос. Я тебе больше не налью, друг, – сказал мне по-испански бармен Педро. Он забрал со стойки мой стакан и отправил его в мойку, где он звякнул о другие грязные стаканы.
Я схватил бутылку текилы, на дне которой плескалось на палец алкоголя, и сполз с табурета. Педро окликнул меня, когда я уходил. Я помахал рукой:
– Запиши на мой счет.
Я шагнул с террасы бара и утонул в песке. Вечернее