и взгляда…
Когда в сером доме с башенками на седьмом этаже появился Семен Евгеньевич, Катя была счастлива, прежде всего, тем, что утерла нос самой насмешнице-судьбе, казалось, уготовившей ей участь быть женой убогого, но вынужденной смириться с Катиной непокорностью. На Семена женщины оборачивались на улице точно так же, как мужчины на длинноногую девушку со всеми положенными округлостями и волосами до колен. Пусть завистливые неудачницы при этом думали самые мерзкие вещи про его счастливицу-жену – но он-то шел по улице с ней, а не с ними! Так что жизнь ее была, определенно, теперь лучше, чем у других. У ее Семена есть «личностные особенности» – что с того? У кого их нет? А что, лучше, когда муж спьяну избивает жену и детей, как это происходит в семьях половины их персонала? Или если его никогда нет дома, потому что семья ему осточертела, и век бы ее не видать? Такая ситуация у второй половины… Денег в дом не приносит? Ну, во-первых, приносит: квартира же его сдается… Во-вторых, эпилепсия – это вам не шутки, хотя и болезнь гениев… А он не бездельничает, трудится, не разгибая спины… Сашку не любит? А много ли мужчин вообще любят детей, даже своих, – а если это и вовсе неизвестно чей ребенок? Каких тут трогательных отцовских чувств можно требовать? Все больше и больше склонялась Катя к мысли, что с мужем ей редкостно повезло, и единственная ее задача – это суметь сохранить их хрупкие отношения, не позволить третьему лицу – ни этой роскошной подлой Зинаиде, ни случайной, как оказалось, Сашке – разрушить ее выстраданное, с отчетливой горчинкой, но оттого вдвойне драгоценное счастье…
…На какое-то время Зинаида, вероятно, показываться перестала – так по всему выходило: полотенце оставалось приятно сухим, халат никогда не покидал в Катино отсутствие родного крючка, жидкое мыло перестало волшебно убывать, все вещи в доме лежали ровно и только ждали ласковых прикосновений хозяйки, и никаких страшных волос не попадалось больше ни в белой раковине, ни на подушке… Может быть, просто подготовка рукописи была закончена – только уже неделю, как Катя потихоньку начала свободно, не давясь, принимать пищу и перестала судорожно обшаривать глазами квартиру в поисках настоящего или мнимого непорядка.
Вскоре Кате представился случай додуматься до еще одной вымученной истины: совесть – это вовсе не что-то неоспоримое, чем человек обречен терзаться до гробовой доски. Вовсе нет – она вполне подчиняется приказам, если те отдаются вполне решительно, а также склоняет свою гордую голову перед логикой, если та достаточно убийственна. Она нашла – верней, ее нашел – неприятный, но весьма действенный способ заработать приличные деньги, чтобы заплатить и тем обезоружить и выдавить Зинаиду – значит, теперь нужно было посмотреть правде в глаза и насчет Сашки, чтоб не мучиться бесплодно – мол, ах, сиротка, что ее в жизни ждет! Да ничего особенного не ждет: будет жить с бабкой и дедом, которые ее обожают, а потом получит полезную специальность и