больше в ее сне никаких светлых островков не оказалось.
А «завтра» все завертелось непредставимо быстро, и основное чувство, которое как завладело Сашенькой с самого момента ее позднего пробуждения, так почти до вечера не отцепилось, было удивление. Прежде всего, перед тем неоспоримым фактом, что вокруг нее оказалось вдруг столько взрослых, которые не говорили ей, как обычно: «Отстань, иди поиграй в игрушки!». Наоборот, эти взрослые дядьки отнеслись к ней с непонятным уважением и не бросили на нее ни одного снисходительного взгляда! Столько дружелюбия и внимания от обычно равнодушных или занятых старших она, пожалуй, и за всю жизнь не получила, сколько пришлось благодарно принять и пережить в это необыкновенное утро.
Когда она проснулась и подскочила от неожиданного солнечного луча – из самых последних, случайно пробившихся на землю перед длинной бессолнечной полосой, – мимоходом ощупавшего ее лицо, то очень скоро поняла, что там, за стенкой, в яркой, как яичный желток, кухоньке, уже не один мужчина, а два. Сашенька застеснялась: предстояло выйти к ним – заспанной, нечесаной и весьма грязной. Но на тумбочке у высокой пружинистой кровати, на которой ей довелось провести самую странную на данный момент ночь в своей жизни, оказалась скромная коричневая гребенка, так что храбро шагнуть в кухню Сашеньке предстояло хотя бы с расчесанными волосами. Она решила, что лучше долго не собираться, чтоб не стало еще страшнее, набрала воздуха, открыла дверь и, явившись в проеме, гордо и сдержанно произнесла дежурное, но в этот момент весьма трудное «Здравствуйте!».
На нее сразу уставились три пары любопытных глаз: одна, светло-серая и доверчивая, была знакома со вчерашнего вечера, другая оказалась почти идентичной, только немного побольше и принадлежала крупному бородачу с большими добрыми руками; судя по глазам, это мог быть только папа Софьи, бурчавший вечером на кухне; третья пара – два пронзительно-голубых буравчика – располагалась на бронзовом лице гладко выбритого кряжистого мужчины с абсолютно белым, просто снежным ежиком на квадратной голове. Вся тройка была в свитерах и джинсах и пила дымящийся чай из больших керамических кружек с орнаментом… На Сашенькино приветствие все закивали, а Софья преувеличенно-радостно прозвенела:
– А вот и наша гостья Александра, прошу любить и жаловать… Сашка, это мой папа, отец Даниил, со своим другом дядей Колей, начальником милиции… Ты не бойся, подойди к папе под благословение.
Из сказанного озадаченная девочка поняла примерно половину: например, что папа, то есть, отец, зовется Даниил – красивое имя, но почему без отчества? Как теперь к нему обращаться? Может, дядя Даня? Неудобно как-то… Со вторым дядькой-милиционером все понятно… А подо что она должна подойти – встать, что ли, куда-то? Сашенька смешалась, не зная на что решиться, и озадаченно глянула на Софью. Замешательство длилось не более секунды, после чего отец встал сам и, загадочно улыбаясь, приблизился к оробевшей девочке, перекрестил ее, поцеловал в макушку и подтолкнул к