«весьма полезным и желательным», равно как и «посылка в Персидский залив, ежегодно, нашего военного судна» (66).
«Я вынес твердое убеждение в том, – отмечал барон И.Б. Индрениус, – что появление русского военного судна в портах Персидского залива не вызвало ни в ком, кроме англичан, подозрений в каких-либо агрессивных замыслах России». Демонстрация флага Военно-морского флота России в водах Персидского залива, заключает барон И. Б. Индрениус, «является желательной и в будущем» (67).
Прием первого русского военного судна в портах Персидского залива «прошел удачно», информировал посла в Константинополе российский генеральный консул в Багдаде А. Круглов. На местное население наш корабль произвел должное впечатление. «Внушительный боевой вид судна и оригинальная постройка обратили на него всеобщее внимание, а гостеприимство и … любезность … моряков быстро приобрели им симпатии здешнего общества» (68).
«Российский военный флаг, – говорится в отчете А. Круглова (17.04.1900), – впервые показался в Персидском заливе, где не видят почти никаких военных судов, кроме кораблей англичан, претендующих на какое-то особое право наблюдать за водами этого залива, которые они, досконально изучив, стали считать как бы своими» (69). С появлением в Персидском заливе «Гиляка» население Прибрежной Аравии, Кувейта и других шейхств, воочию узрело, что Россию, в противоположность тому, что утверждают здесь англичане, нисколько не страшат угрозы «владычицы морей» (70).
Поход «Гиляка» в Персидский залив «стал новым направлением нашей политики» в этом районе мира. Полагаю, что «нам нужно продолжать посылку сюда военных судов». Более того, предусмотреть «более продолжительное» их здесь пребывание, чтобы они имели возможность «посетить не отдельные порты, а решительно все пункты обоих побережий, не минуя таких мест, как Эль-Катар, Катиф, Ормуз, весь “Пиратский берег”, Бахрейн и др.» (71).
Визит «Гиляка» показал, подчеркивал А. Круглов, что «необходимость назначения наших политических агентов в порты Персидского залива выступает уже с очевидной ясностью». Речь в первую очередь идет об «учреждении вице-консульства в Бассоре» (72). Назначение политических агентов в главные порты Персидского залива, считал А. Круглов, не следовало бы откладывать. Ибо это дало бы Санкт-Петербургу возможность «быть хорошо осведомленным со всеми подробностями политической жизни района», где, судя по возросшему к нему вниманию со стороны крупных европейских держав, «рано или поздно, могут произойти события, о которых мы узнаем лишь post factum».
Население обоих побережий Персидского залива, сообщал в донесениях в Париж французский консул в Маскате г-н Оттави, встречало русский корабль тепло и радушно (73). В информации по данному вопросу другого французского дипломата, г-на Руве, консула в Багдаде, акцент ставится на удачном, по его выражению, «дипломатическом ходе русских», а именно: на совмещении по времени демонстрации в водах Персидского залива русского военного флага с предоставлением Санкт-Петербургом