стучащего в твою дверь или здоровающегося с тобой.
Джованна осталась одна после смерти мужа, дети обзавелись семьями и переехали, сын – в другой город, а дочь – в удаленный район. Конечно, поначалу они ее навещали. И она сама иногда на двух автобусах добиралась до дочери. Но годы шли, и это стало ей не по силам, а дочь при этом тоже старела. Но вот внуки… Однако Джованна не теряла присутствия духа. Ни на кого не таила обиду. У нее был телефон: они всегда созванивались с дочерью, иногда по два раза в день, утром и вечером. Также было и с другими оставшимися у нее родственниками – ведь они тоже состарились или жили слишком далеко. И даже когда силы покинули ее, здоровье пошатнулось, она по-прежнему часами проводила в телефонных разговорах. Родные голоса составляли ей компанию. Телефон помогал во всем, даже в заказе продуктов (зеленщик и бакалейщик обслуживали ее уже много лет, и она доверяла им) или в беседе с врачом о состоянии здоровья (он все равно знал, что с ней) или в просьбе выписать новый рецепт, а за лекарством могла сходить одна добрая соседка.
Когда у Джованны стал ухудшаться слух, сначала она подумала, что сломался телефон. Несколько месяцев пыталась подобрать себе подходящий аппарат. Чувствуя себя покинутой, обманутой теми, кто не хотел ее понять, она поссорилась со всеми, упрямо виня окружающих… В конце концов ей пришлось признать очевидный факт, который подтвердил и пришедший на дом врач: ее глухота связана с возрастом и это необратимо. Телефонные разговоры превратились в череду просьб повторить сказанное и неуместных ответов, все это раздражало и унижало Джованну. Порой ей не удавалось даже узнать голос собеседника в невнятном шуме, несшемся из трубки. Она понимала, что ее собеседники в конце концов оставляли попытки добиться понимания. Дела с каждым днем шли все хуже. Иногда она не слышала и самого телефонного звонка.
Новый телефонный аппарат стоял без дела на столике около кресла, в котором Джованна часами сидела перед телевизором, звук был выключен, чтобы ее не раздражал доносившийся оттуда невнятный шум. Тянулась бесконечная череда тоскливых дней, проводимых то в кресле, то у окна, из которого она бросала тоскливые взгляды на жизнь, более ей не принадлежавшую. Так прошли годы.
Проведя столь долгое время в молчании, Джованна почти разучилась говорить.
Конечно, пресбиакузис (так называется старческая глухота, вызванная возрастом, а не травмами или болезнями) может быть скомпенсирован с помощью слухового аппарата, но Джованна и слышать об этом не желала. Это бы означало для нее признание своей неполноценности, перед самой собой и перед другими людьми. Пришлось дожидаться момента, пока дверь вновь откроется, пока это долгое молчание вновь заполнится дружескими лицами, пока хоть щепотка доверия смягчит горечь отчаянного бунта против собственной немощности.
Ухудшение зрения или слуха усложняет многие действия повседневной жизни: поприветствовать людей, которых встречаешь