зол и напастей. Независимо от этого, подобно своей богине Земле, женщина в первобытной жизни была представительницею человеческой любви, благотворительности и мира. Материнская любовь, служащая первичною формою всех развивающихся впоследствии гуманных чувствований, всегда представляется сильнее, глубже и беззаветнее любви отцовской. Равным образом, первобытная женщина изображается гораздо сострадательнее мужчины и к чужим людям. Эта сострадательность и сердечная мягкость простираются до того, что, в русских сказках, сидящие в жилище чёрта его бабушка, мать или сестра, в большинстве случаев, оказываются благосклонными к странствующему герою, прячут его от чёрта и помогают ему в нужде.
У германцев женщина называлась «ткущею мир»; у всех народов, в первобытную эпоху их истории, она служила делу человеколюбия и упрочивала своим влиянием благоденствие как семьи, так и общества. То же самое видим мы и в жизни древних славян. По древнему праву чехов, напр., если убийцу находили подле его жены и она обнимала его и прикрывала своим подолом, то мститель обязан был оставить его в покое. В связи с этим миротворящим, гуманизирующим влиянием женщины стоит ещё её поэтическая деятельность. «Женские песни славянских племён, – справедливо замечает Буслаев, – бесспорно, говорят в пользу той мысли, что народные обычаи, верования и вообще эпическая старина наполовину обязаны своим происхождением душевным способностям женщины, которых быстроту и восприимчивость объясняла себе суеверная старина вещею силою».
Воинственность древнеславянской женщины, её равносильность с мужчиною и особенно её вещая сила была основою её общественного значения и равноправности, на которые мы имеем немало указаний истории. Первыми знаменитыми правительницами славян, первыми их законодательницами, судьями, устроительницами мира и порядка являются великие, мудрые, вящие жены. Славянская цивилизация начинается женщинами, и пока женщина, особенно у русских, не была окончательно оттеснена на задний план, не обращена в полное рабство, до тех пор эта первичная цивилизация имела в себе такие хорошие задатки, которые могли поставить славян наряду с западными европейцами и едва ли допустили бы до того, чтобы название народа, бывшее синонимом свободолюбия, получило значение раба[6].
Древняя сага, изукрасившая своими фантазиями действительность, говорит о Ванде, дочери Крока, правителя ляхов и основателя Кракова. Необыкновенная красавица, мудрейшая и целомудренная дева Ванда избирается в правительницы всем народом; она царствует мирно, счастливо и благодетельно для подданных. Один немецкий князь, поражённый молвою об её красоте, долго и напрасно хлопочет, чтобы жениться на ней, наконец, решается завладеть ею силою и ведёт в Польшу большое войско. Ванда выходит против него со своею армией и обращает в бегство врагов одним только видом своей волшебной красоты. Князь в отчаянии от поражения и неудовлетворённой