бутылку обратно Светлаковой.
– Ну, да. Потому что это вода! Пей!
– Сама пей, – утыкаюсь лбом в столик.
– Яроцкий? – зовёт настойчиво. – Яроцкий?! У меня, думаешь, дел других нет, кроме как с тобой тут торчать?
– Ну, так проваливай. Чего расселась? – взмахиваю рукой и роняю её обратно на стол.
Слышу, как шумно вздыхает, поднимается на ноги и обратно для чего-то садится.
– Я вызову тебе такси.
– Катафалк сразу.
– Не смешно.
– Согласен. Катафалк – вообще не смешной был, – отлипаю от столика и приваливаюсь к спинке дивана. Смотрю, как лицо Светлаковой раскачивается из стороны в сторону… Это её штормит, или меня?
– Сколько ты пьёшь?
– Сегодня, или вообще? – улыбаюсь ей.
– И в школу не ходишь, потому что пьёшь?
– Есть сигарета?
Открывает пачку и протягивает мне. Забираю всю пачку: одну сигарету зажимаю зубами, а пачку прячу в карман.
– Потом откуплю, – бурчу, ища по карманам зажигалку.
– Ты же не куришь, – головой качает, будто я бля*ь её жестоко разочаровал!– А, точно, – придвигаюсь к ней. – Дай подкурить.
Делаю затяжку и густо кашляю. Ещё затяжку, давлюсь кашлем, но продолжаю делать это – травить себя, будто кайф от этого получаю. Может и получаю.
– Ты ещё тут? – приваливаюсь обратно к спинке дивана и смотрю на Светлакову, красивую, как всегда, ухоженную. Как кукла пластмассовая.
– Не думаешь, что завязывать пора?
Роняю голову набок:
– У тебя смена началась, или что?
– Смена?
– Ночного психолога, – смеюсь с одной из самых своих тупых шуток, а эта всё больше лицо своё разукрашенное кривит.
– Мне жаль Костю, – и вдруг выпаливает. Очень не вовремя грёбаное своё сочувствие проявляет.
– Себя пожалей, – а у меня в голове даже как-то свежее становится. Она ведь даже не знала его… А все кто знал, так и вообще – твари последние.
– Просто свали, – откидываюсь затылком на спинку дивана и закрываю глаза.
– Посмотри в кого ты превратился, Яроцкий, – ещё и упрекать меня берётся. – Пьяный, жалкий, никому не нужный.
Перекатываю голову набок и, язвительно улыбаясь, смотрю на Светлакову из-под полуприкрытых век:
– Много у нас общего, да?
– Я не пьяная, – цедит.
– Да, но в остальном-то!
– Да что ты знаешь?
О, непробиваемую принцессу за живое задели?
– Можно не быть проницательным, когда всё лежит на поверхности.
Вероника холодно усмехается и складывает руки на груди, которую с трудом маленькая тряпочка прикрывает, не оставляя места для фантазий.
– Это я-то поверхностная?
– Типа того, – вновь вздыхаю. Говорить не просто сложно – говорить в принципе не хочется.
– Где твои друзья? – спрашивает.
– Друзья? – смеюсь. – Это ты о ком сейчас?
– Где Паша, Оскар? Давай я позвоню кому-нибудь из них.
Выхватываю у неё телефон