и имела хорошую ответственность – так в грамоте и записалось).
Конечно, у меня явилось хорошее настроение.
Я пришла домой и положила грамоту маме Тамаре на кровать, на одеяло, считай, под лицо – чтоб мама порадовалась тоже.
Грамота получилась красивая – наверху красные флаги с золотом, по краям – слова-слова о мире и дружбе, потом сделанные ровные линеечки, а на линеечках чернилами с хорошим отсветом фигурными буквами кто-то своей рукой вывел: “Товарищ Федоско М. И. в честь Первомая награждается грамотой за такое и такое!” А внизу росписи – директор лозовой фабрики тов. Фельдман М. А., секретарь партийной организации тов. Пелипенко И. Г., секретарь комсомольской организации тов. Шипко Н. П., секретарь профсоюзной организации тов. Мурзенко В. П.
Конечно, на нашей лозовой первомайскую грамоту выписали мне не одной. Так и не всем-всем же. Я, конечно, на это обратила внимание мамы Тамары. Я хотела рассказать маме Тамаре про каждого с каждых моего товарища, который подписался на моей грамоте. Рассказать, какие мои товарищи хорошие, как хорошо помогают мне по работе.
А мама Тамара мне сказала:
– Божжжже, поможжжжи!
Мама Тамара взяла – раз! – и скинула мою грамоту с себя – на пол. По правде, пол в хате был чистый, моими руками мытый. Хоть и так, а зачем мама Тамара?
Я подня́ла свою грамоту и сказала:
– Мама, ты сейчас больная. Ты, может, не понимаешь себя. Я тебе, мама, все прощаю. И грамоту, конечно, тоже прощаю. Но это ж, мама, почетная грамота!
Я взя́ла гвозди и громко прибила грамоту с четырех углов над кроватью мамы Тамары.
И какое ж есть в человеке! Утром я пришла к маме Тамаре, чтоб помыть-покормить. Моя грамота на стене уже не висела. Грамота была уже заплеванная слюнями и лежала на полу. А мама Тамара ж тогда уже ложку до себя сама не доносила.
Пускай.
В 1960 году мне сполнилось ровно девятнадцать лет.
Тут на нашей лозовой открыли рабочую столовую. Людей на фабрике стало больше и забота про них, конечно, полагалась хорошая.
Люди рассказывали, что в других местах – возьми хоть суконку – столовую уже сделали. Рассказывали, что через столовую давали и продуктами тоже.
Люди между собой рассуждали, что если так сделают и у нас тоже, будет хорошо и даже правильно. Потому что ж люди не дураки, чтоб за свою живую копейку кушать чужой борщ, а еще и не узнаешь, с чего борщ наварился.
Я про столовую на нашей лозовой. Сама по себе столовая сделалсь как комната без окошек с дыркой-раздаточной, в дырку виделся повар, плита на газу, кастрюли-миски, тарелки, чашки-стаканы тоже.
Конечно, я в столовую кушать не ходила. И, считай, никто с людей не ходил. А ходил директор, заведующие цехами, Мурзенко тоже ходил.
Хорошо получилось, что раз в неделю в столовой людям давали продуктами. Считалось, что как в магазине. Хоть, по правде, на базаре можно было торговаться и за лучшую цену.
Некоторые с меня смеялись, что я кушать не кушаю, а листок на дверях всегда читаю. “Меню” – это ж как красиво! С меню я узнала и другие слова. Про картошку –