является поэма «Про это». Однако, несмотря на огромное количество работ об этой поэме, она так и остается загадочной, хотя к ней многократно обращались и литераторы, и филологи, одно перечисление которых лишь подтверждает, что эта вещь всегда находилась в центре внимания мемуаристов и исследователей. Об этой поэме писали В.Б. Шкловский[25], P.O. Якобсон[26], К.Ф. Тарановский[27], Н.Н. Асеев[28], Л.Ю. Брик[29], З.С. Паперный[30] и многие другие.
Все исследования и мемуары объединяет одна общая черта – настойчивое и подробное рассмотрение мотивов, восходящих к произведениям Ф.М. Достоевского. Удивляться здесь нечему – сам поэт направил своих читателей и будущих исследователей по этому следу, упомянув в «Про это», как Раскольников «пошел звонить в звонок». Естественно, что именно отголоскам «Преступления и наказания» посвящена существенная часть параллелей, выявленных до сего времени. Кроме того, указывались параллели с «Идиотом» и «Бесами»[31], «Братьями Карамазовыми»[32]. Ряд важнейших моментов указан в несколько необычной работе, надолго выпавшей из поля зрения большинства исследователей. Речь идет о статье И. Шапиро-Кортен «Влияние Достоевского на поэму Маяковского «Про это»[33]. Эта работа, вышедшая в сборнике студенческих и аспирантских сочинений к юбилею Романа Якобсона, добавляет к перечисленным выше вещам Достоевского, попавшим в тексты поэта, также «Бобок», «Сон смешного человека» и раннюю повесть «Слабое сердце». Там же мы находим и ценные наблюдения о связи «Про это» с «Двойником» и «Дневником писателя», хотя последние соображения рассмотрены менее подробно, не став от этого менее убедительными.
Некоторые примеры И. Шапиро-Кортен использовал и дополнил Э. Браун в книге «Маяковский. Поэт революции»[34].
Таков круг «предложений исследователей», если воспользоваться названием статьи Лили Брик «Предложение исследователям», с которой во многом начался новый активный этап изучения источников «Про это», по крайней мере уже в наше время.
Как часто случается при исследовании цитатного или подтекстного слоя, результаты различных исследований и исследователей не сведены в одну систему, а читателю научной литературы приходится либо ориентироваться на авторитет автора работы, либо на такую достаточно эфемерную вещь, как «убедительность» или «доказательность» подтекста[35]. При этом под «доказательным» подтекстом понимается тот, который можно так или иначе документировать. В этом случае доказательными подтекстами окажутся лишь те, что, скажем, напрямую связаны с упоминанием Раскольникова или прямым отсылом к Эрфуртской программе. Между тем P.O. Якобсон вполне обоснованно писал: «Поэма «Про это», которую сам автор считал «вещью наилучшей и наибольшей обработки», была самым литературным, самым цитатным его творением»[36]. Последуем за Романом Якобсоном и попытаемся понять, есть ли какая-нибудь связь между имеющимися наблюдениями над сходством текстов Достоевского и «Про это» и можно ли их ввести в одну систему.
Скажем сразу, перед нами уникальный случай