кофе, – произнес он значительно, чуть слащавым голосом, каким, вероятно, разговаривал со своими пациентами. – Думаю, бар на перекрестке Монпарнас еще открыт.
Еще не рассвело. Улицы были почти безлюдны. Мегрэ поднял голову и увидел, что на четвертом этаже в окнах гостиной, одно из которых осталось открытым, погас свет.
Интересно, Вероника Фабр разденется и ляжет спать в своей бывшей комнате или останется сидеть у постели матери, уснувшей после укола. О чем она думает в этих вдруг опустевших комнатах, где только что побывало столько чужих людей?
– Подгони машину! – сказал комиссар Лапуэнту.
Нужно было пройти только по улице Вавен. Ларю и Мегрэ медленно шли вдоль тротуара. Доктор был невысокий, широкоплечий, довольно полный. Должно быть, он всегда сохранял хладнокровие, чувство собственного достоинства и природную мягкость. Было заметно, что он привык к респектабельной, избалованной и хорошо воспитанной клиентуре, от которой перенял тон и манеру держаться, может быть даже слегка переигрывая.
Несмотря на свои пятьдесят лет, во взгляде его голубых глазах сохранялась наивность и боязнь огорчить собеседника, а позднее Мегрэ узнал, что он ежегодно выставлял свои работы в Салоне врачей-художников.
– Давно вы знаете Жосленов?
– С тех пор, как живу в этом квартале, то есть уже лет двадцать. Вероника была еще совсем маленькой, когда Жослены впервые вызвали меня. Она тогда болела корью.
В этот час был свежо, слегка влажно. Над газовыми фонарями словно дрожал ореол света. Кабаре на углу бульвара Распай было еще открыто, возле него стояло много машин. У входа портье в униформе принял обоих мужчин за постоянных клиентов и распахнул перед ними дверь в зал, откуда донеслись громкие звуки музыки.
Лапуэнт медленно ехал за ними в маленькой машине и остановился у тротуара.
Ночь на Монпарнасе еще не закончилась. У стены возле отеля вполголоса ссорилась какая-то пара. Как и предполагал доктор, в баре горел свет и сидело несколько посетителей, а у стойки старая торговка цветами пила кофе с коньяком, от которого шел сильный запах спиртного.
– Мне фин-а-ло[1], – сказал Мегрэ.
Доктор колебался.
– Наверное, я возьму то же самое.
– А ты, Лапуэнт?
– Мне то же, шеф.
– Три рюмки.
Они сели за круглый столик у окна и стали вполголоса беседовать. На улице проезжали редкие в этот час машины. Ларю убежденно говорил:
– Это порядочные люди. Очень скоро мы с ними подружились, и мы с женой стали довольно часто ходить к ним на ужин.
– Они состоятельные?
– Смотря что под этим понимать. Безусловно, они весьма обеспеченные. Отец Рене Жослена уже владел маленьким картонажным предприятием на улице Сен-Готар, простой застекленной мастерской в глубине двора, где работало человек десять. Когда она перешла в наследство сыну, тот купил современное оборудование. Рене был человеком со вкусом, довольно изобретательным и скоро приобрел клиентуру среди крупных парфюмеров и владельцев роскошных магазинов.
– Кажется, он поздно женился, лет в