Но когда приор наконец заговорил, голос его звучал ровно – он ничем не выдал своей заинтересованности:
– Касательно этих двух головорезов… Брат, я бы желал, чтобы вы разузнали о них побольше.
Ханс-Юрген кивнул в знак того, что выполнит поручение, тут же повернулся и ушел, оставив приора наедине с его занятиями.
В последующие дни – монахи это отметили – отец Йорг стал вести себя спокойнее: он шутил уже не так язвительно, и пылкая страсть, заставлявшая его выкрикивать названия дальних островов и народов, бить по стене указкой и даже вышагивать с гордым видом, изображая мантикору – существо, по их мнению, означающее безудержное обжорство, – также поутихла. И о живущих на деревьях гиперборейцах – братия решила, что гиперборейцы олицетворяют столпников, пребывающих на полпути между землею и раем, – он рассказывал в тонах ровных, будничных. А когда Йорг описывал им обитающих в пустынях за Нигрисом червей, вызывающих муки жажды или же сонливость, и монахи пришли к единодушному мнению, что змии сии есть аллегория пьянства и лени, он даже и не спорил, а только пробормотал, что, мол, у тех, кто испытал на себе их укусы, может быть несколько иное мнение. В спокойствии приора братья узрели надвигающуюся капитуляцию, признак того, что он скоро вообще покончит со своими по-учениями. Привычно стоя возле стены здания капитула, он видел, что замкнутые и суровые лица его монахов как будто смягчаются, и ему даже показалось, что в лице брата Герхарда, когда тот с обычным преувеличенным почтением приветствовал его, появился некий намек на снисходительность… Все понятно: они просто тянули время, выжидали, когда его безумие пройдет и он станет прежним. Как же они ошибались!
Йорг сидел перед раскрытыми фолиантами. Свеча коптила, но он не читал, а прислушивался – не звучат ли тяжелые шаги Ханса-Юргена. Да, в его наставлениях поубавилось пыла, но вовсе не потому, что он начал пренебрегать своей миссией, а потому, что отвлекся. Мысль его блуждала в новых областях, замысел еще не обозначился четко, Йорг примеривался, кроил в уме то так, то эдак. Привилегии и субсидии, дарованные монастырю, прелаты, торговавшие ими, прелаты, уклонявшиеся от своих обязанностей, прелаты, нетвердые в вере, – все документы, все эти свидетельства давно минувших времен лежали перед ним нетронутыми. Где-то в этих бумагах содержались намеки на то, почему его лишенная якоря церковь затерялась, дрейфуя в веках, и почему теперь она обращалась в руины. Когда прибыл его посланец, Йорг не стал проявлять особой заинтересованности, вопросы задавал самые простые, ответы выслушивал вполуха, а затем отправил монаха назад: смотри узнавай. Если брат Ханс-Юрген и заподозрил, что за этим стоит не только праздное любопытство, то он ничем себя не выдал. Бродяги приплыли с материка на лодке и поселились в рыбном сарае Брюггемана. Оказывается, они воевали у испанцев. Тот, что потемнее лицом, – настоящий великан, на голову выше своего спутника. Возятся с какой-то бочкой, что-то делают за сараем, – их видел один