Реактивный авантюрист. Книга первая. Обратная случайность. Книга вторая. Реактивный авантюрист
женщины отошли в сторону и вскоре расстались. А Вера Максимовна ещё долго стояла, обдумывая последнюю фразу. Стало казаться, что она была предназначена именно ей. Вере Максимовне сделалось не по себе.
По возвращении домой, она некоторое время сидела, привыкая к услышанному. Попыталась что-то делать, но ничего не клеилось. Не выдержала и позвонила Даше:
– Как там ваш клуб?
– Нормально, а что? Есть новости? Видела Родиона Алексеевича?
– Не видела. Но было другое предсказанное им чудо. Был вестник.
– Какой такой вестник?
Она всё рассказала. Даша воскликнула:
– Убиться веником! Ну и ну! Ты, мама, правду сказала, что фантазия бессильна против реальности. Ох, и удивлю ребят завтра.
– Знаешь, Даша, теперь та баба будет плохо спать от страха, а я от любопытства.
Встреча шестая
Январь был тёплым. После новогодних праздников люди выглядели вялыми. Кроме начальника Веры Максимовны. Утром он вызвал её и бодрым голосом сказал:
– Собирайся! Мой так называемый секретарь-референт заболела, и ты поедешь со мной вместо неё.
Они отправились в путь на испытанной рабочей «Волге» с водителем Мишей за рулём. Уже сидя в машине, она спросила:
– Олег Михайлович, а куда мы, собственно, едем?
– В станицу Камчатскую. Вроде как на разведку. Один добрый человек сказал мне, что там, на местной швейной фабрике имеются две установки пластмассового литья, неведомо как туда попавшие и совершенно им ненужные. А нам необходимые. Попробуем договориться. За деньги или ещё как. Вообще-то раскатывать по районам мне не полагается, но главный инженер в больнице, а зам по снабжению в отпуске. Телефонные переговоры почему-то буксуют.
Вера Максимовна тут же вспомнила о назначенной через два месяца встрече. Её даже охватил странный азарт – если она состоится, то где и как?
Олег Михайлович находился в благодушном настроении и неожиданно ударился в сентиментальные воспоминания, что было для него нехарактерно:
– Да, Вера Максимовна, довелось мне однажды побывать в этой станице, но случай этот я не забуду. С него, собственно, и началась моя карьера начальника производства. Это происходило давно, где-то в конце семидесятых. Я ещё был молодой, и многое воспринимал совсем не так, как сейчас. Любопытное было время, позже его назовут «застой». Да, сейчас, в перспективе истории, на происходящее тогда я смотрю иначе и понимаю многие моменты в тех процессах, а в ту пору…
Застой действительно был, только он был не в обществе, это было внутрипартийное явление, идейный кризис. А его и не могло не быть. Он заложен в самом фундаменте идеологии коммунизма. Ведь коммунизм, в сущности, есть религия. Но эта религия особенная, она основана на отрицании. Отрицании любого общественного устройства, как несправедливого, так и нормального. То есть коммунисты, по сути, есть перманентные разрушители любого существующего порядка во имя воображаемых химер.
Наилучшая среда для них – войны и революции. А вот мирное течение дел, размеренное обывание для них смерти