друга, ну, точнее, Куинни подначивает Призрака, а тот неуклюже отгавкивается. Он даже ругаться меньше стал, как мне кажется.
Когда Куинни стартовала, она рванула вперед на всех парах, чтобы догнать Призрака, и догнала, после чего они побежали наперегонки. Но я знаю один секрет: Куинни бегает немногим хуже меня и легко «сделала» бы Призрака, больше привыкшего верхом на мопеде, чем пешкодралом. Но она тщательно делает вид, что выбилась из сил и еле тянется, а Призрак, кажется, втихаря пытается ей помогать, вот только передавать энергию пока не научился так же хорошо, как остальные…
Пока я посматривал за нашими, Джинн и Дария вяло переругивались с куратором. В конце концов, Апистия патетически вскинула руки вверх, словно балерина, переходящая в пятую позицию (как это выглядит, я узнал благодаря Тени) и сказала:
– Вы не цепочка, вы заноза в заднице Проекта. Хорошо, кто ищет приключений, тот их находит. Не нравится бегать по кругу? Тогда так – возвращайтесь на базу, отдохните сто двадцать минут и выходите сюда. Я буду ждать вас с новым, интересным заданием.
У меня по спине пополз нехороший холодок. Уж больно тон у Апистии был угрожающим…
Несмотря на поддержку Фредди, я устала. Бегать под водой… если отвлечься от того, что само задание идиотское – в воде надо плавать, а не бегать, – то надо признать, что это было тяжело. Мне постоянно хотелось оторваться от дна и поплыть.
Во время бега я ни о чем не думала – все мысли и внимание были сконцентрированы на одной задаче – бежать. Когда же мы с Фредди зашли через шлюз на базу, мысли затопили сознание, как вода ту самую шлюзовую камеру.
Почему я позволяю собой командовать? Понятно, почему – это моя плата за избавление от кошмаров – от человеческой зависти и похоти, направленных на меня. Забавно, но когда этот ядовитый туман рассеялся, я тут же обрела свою любовь. Фредди… мы разговоривали немного. Не знаю, как его, а меня всегда раздражал суетливый треск. Такое впечатление, что люди боятся тишины и заполняют ее кто музыкой, кто голопередачами, кто просто «светским общением» – читай, перемыванием косточек друг другу… Страх тишины я еще могла понять. Страх тишины – это страх одиночества, а страх одиночества мне знаком. Но это все равно, что пить туман вместо воды – жажду не утолишь. И в море пустых звуков не найдешь спасения от одиночества, от пустоты.
Мир, оставшийся там, был пустынным, как заброшенный город в Заполярье. В нем было много людей, но я тщетно пыталась найти Человека. Здесь, в Проекте, я впервые оказалась среди Людей. Например, как бы я ни относилась к той же Апистии (а относилась я к ней нейтрально от слова никак), не признавать за ней человеческого достоинства я не могла. Я по-прежнему любила Нелли, mon diabolique ange, и очень о ней беспокоилась, хотя после того, как у нас с Фредди… после того как мы с Фредди стали парой, эти чувства немного потускнели. У меня болело сердце от мыслей о Льдинке. У меня была моя сестренка Дария, с которой мы, несмотря на новообретенные чувства – мои к Фредди и ее к Джинну, по-прежнему